Много званых - Алексей Иванов (2016)

Три года поп и протопоп сидели в соседних срубах, пересылая друг другу записки на обрывках бересты и боках юколы, сушёной рыбы. А потом Доментиану каким-то чудом удалось бежать. Может быть, он ушёл вверх по Печоре на Чердынь с добытчиками рыбьего клыка. Может быть, с тайными звероловами уплыл по Ледовитому океану через теснину Югорского Шара и по Ямальскому волоку мимо озера Мёртвых Русских выбрался к Мангазее. В конце концов он нашёл укрытие на заимке Кодского монастыря, где жили Авраамий Венгерский и друг его Иванище Кондинский. Иванище постриг Доментиана в монахи и нарёк Даниилом.

В тот год, когда царские стрельцы ворвались в твердыню осаждённой Соловецкой обители, Даниил покинул Иванище и Авраамия и перешёл в леса под Ялуторовской слободой. На маленькой речке Берёзовке он основал пустынь и начал громовую проповедь, что соловецкими старцами возвещён конец света, на престоле воцарился Антихрист и пора спасать бессмертные души. Народ отовсюду потянулся на Берёзовку. Даниил кричал страшные слова о том, что спастись можно только через огонь. Это и пугало, и манило: шагнул в пламя – и тебя уже подхватывают серафимы. Тюменский воевода двинул на Берёзовку драгун, чтобы растащить крестьян и взять Даниила – богохульника и осквернителя царского имени. Даниил приказал разжигать гарь. Две тысячи послухов Даниила облили смолой кельи своей пустыни, заперлись внутри и запалились заживо. Это была первая гарь на Руси.

Воеводы не успели опомниться от Даниилова пожарища, как новая угроза нависла над Тоболом. Слободчик Федька Иноземцев, основавший Утяцкую слободу, при слободе основал и пустынь. Но тамошние насельники не собирались век вековать в молитвах: упрямые мужики шли на гарь. Они хотели в рай. Исаак, игумен Далматова монастыря, не сумел их отговорить. И Авраамий тоже не сумел, но убедил подождать, пока его гонец сбегает в Пустозёрск за благословением к Аввакуму. Авраамий надеялся, что протопоп не допустит гари. Гонец ушёл. Так Аввакум узнал о неистовстве на Тоболе.

«Гарь есть огненная купель! – сказал Аввакум гонцу. – Пламенем души перекрещиваются! Смрадная плоть осыплется пеплом, и грехи осыплются, а душа безгрешная в вертоград вознесется. Благословляю – да сгорят!»

Через пару недель Аввакума самого сожгли в срубе, а гонец донёс его благословение до Тобола. Слобожане перекопали дороги и не подпустили к себе тюменских драгун. Сотня утяцких пустынников затворилась в кельях вместе со слободчиком Иноземцевым, и гарь унесла их в небеса.

Но Авдоний понимал, что гарь – ещё не Корабль. Первый Корабль, возведённый дьяконом Игнатием на Палеострове, взлетел только через пять лет после гари Утяцкой слободы. Пожары на Тоболе явили дьякону Игнатию образ: Корабль – это когда повторяется подвиг Соловков, и человеческий костёр в исходе уносит Корабль, подобно парусу. Но сначала должны быть прения со слугами Антихриста, чтобы взбесить их и погнать на приступ Корабля, а потом следует быть борению – оборуженному пружанью врагу. Так свершилось на Соловках: сначала спорили, затем бились, затем погибли. Возжигать огнь надобно после спора и битвы, лишь тогда Корабль поплывёт. Истинный же пастырь – не тот, кто бросит толпу в погибель, а Кормчий.

В подвале уже смеркалось. Раскольники сидели тихо, кутаясь в рваньё, и думали о мятежных судьбах тех, кто проторил для них эту кровавую и огненную стезю. Все, кто находился здесь, догадывались, что не будет им ни мира, ни покоя. Враг рода человеческого не устанет и не отстанет от них, выследит, найдёт хоть где – в тайге, в пещере, в скиту. И весь-то выбор – длить страданья, пока хватает терпения, или собрать страданья воедино, как рассыпанный порох в заряд, и выстрелить собою в небо, как ядром из пушки.

К Авдонию, позвякивая цепью, подобрался Хрисанф.

– Отец, показать тебе хочу, – прошептал он в ухо. – Отползи ко мне…

Авдоний переполз на солому Хрисанфа.