Мемуары папы Муми-тролля - Туве Янссон (2018)

— Простите, но пишет он не слишком грамотно, этот Король, — сказал Шуссель, который выучился читать по своей банке (Максвелл-хаус-кофе-хай-грейд-уан-паунд[9] и так далее — это, конечно, пока банка была ещё синяя).

— В срочных телеграммах не ставят предлоги, — объяснил Фредриксон. — Некогда. А телеграмма — отличная.

Он достал из-за нактоуза щётку для волос и принялся так усердно причёсывать уши, что во все стороны полетели клочья волос.

— А можно я вставлю предлоги в твою замечательную телеграмму? — спросил Шуссель.

Фредриксон его не слышал. Он что-то мурлыкал себе под нос и, закончив причёсывать уши, стал чистить штаны.

— Слушай, — осторожно сказал я. — Если ты станешь изобретать разные вещи для Самодержца, то мы больше не сможем путешествовать, да?

Фредриксон что-то рассеянно промычал.

— А изобретения быстро не делаются, так ведь? — продолжил я.

Фредриксон не отозвался, и я воскликнул, уже в отчаянии:

— Но как же можно стать искателем приключений, если всё время сидеть на одном месте? Ты же хочешь быть искателем приключений, разве нет?!

На это Фредриксон ответил:

— Нет. Я хочу быть изобретателем. Я хочу изобрести летающий речной корабль.

— А как же я? — спросил я.

— А ты можешь вместе с остальными основать колонию, — ласково сказал Фредриксон и исчез.

В тот же вечер Фредриксон переехал в Парк Сюрпризов и забрал с собой «Морзкой оркестор». Только рубка осталась одиноко стоять на берегу. Гвардейцы Самодержца закатили корабль в парк, окружив всё это дело строжайшей тайной и восемью новыми каменными изгородями (подданные были счастливы снова приняться за работу).

В парк доставили несколько тачек с инструментами, тонны шестерёнок и километры стальной пружины. Фредриксон обещал Самодержцу, что по вторникам и четвергам будет изобретать разные смешные вещи для пугания подданных; в остальное же время он мог сколько угодно заниматься своим летающим кораблём. Однако обо всём этом я узнал много позже. Поначалу же мне просто казалось, что меня бросили. Я снова разочаровался в Самодержце и перестал восхищаться королями. В придачу я понятия не имел, что значит это странное слово — «колония». В конце концов я отправился за утешением к Мюмле.

— Э-ге-гей! — крикнула Мюмлина дочь. Она стояла у водяной колонки и мыла своих младших братьев и сестёр. — Ты будто клюквы наелся!

— Я больше не искатель приключений, я собираюсь основать колонию, — уныло ответил я.

— Ого. А что это такое? — спросила Мюмлина дочь.

— Не знаю, — буркнул я. — Вероятно, что-то на редкость глупое. Лучше, пожалуй, уплыву с хаттифнатами, в полном одиночестве, как шторм или как орлан-белохвост.

— Тогда я с тобой, — заявила дочь Мюмлы и перестала качать воду.

— Ты — не Фредриксон, — сказал я, но мой тон не оказал на неё должного воздействия.

— Вот именно! — радостно воскликнула она. — Мама! Ты где? Куда она опять запропастилась?

— Привет, — сказала Мюмла, выглянув из-под листка. — Сколько вымыла?

— Половину, — ответила её дочь. — Остальные пусть походят грязные, потому что этот тролль пригласил меня отправиться с ним в кругосветное путешествие, в полном одиночестве, как зяблик или шторм!

— Нет, нет, нет! — Я, понятное дело, забеспокоился. — Я совсем не то хотел сказать!

— Ладно, как орлан-белохвост, — поправилась Мюмлина дочь.

А её мама удивлённо воскликнула:

— Да что ты говоришь! Значит, к ужину тебя не ждать?

— Ох, мама, — вздохнула Мюмлина дочь. — В следующий раз, когда ты меня увидишь, я буду самой большой мюмлой на целом свете! Ну что, в путь?

— Я тут подумал, может, всё-таки лучше основать колонию… — упавшим голосом пробормотал я.

— Отлично! — весело согласилась она. — Теперь мы — колонисты! Смотри, мама, я настоящий колонист, и я ухожу из дома!