Ритм-секция - Марк Бернелл (2020)

Я лишь качаю головой. И дело не в том, что я нарочно отказываюсь отвечать ему. Просто не могу открыть рта. Особенно в данный момент. Похоже, он это понял. На мне плотная черная рубашка поверх серой майки. Его пальцы расстегивают пуговицы и распахивают полы рубашки. Он оттягивает ткань в сторону и видит вокруг моего левого бицепса повязку.

– Что случилось?

– Я порезалась.

– Чем?

– Ножом.

Понятное дело, глаза его лезут на лоб.

– Кто это сделал?

– Садись, – говорю я ему.

– Марина…

– Садись.

Он подчиняется и садится на диван. Я сажусь рядом с ним.

– Фрэнк, я должна тебе что-то сказать, – говорю я. – Вообще-то очень многое. И хочу, чтобы ты выслушал меня и не перебивал. Договорились?

– Договорились.

– Я никакая не Марина Гауденци. – Выражение его лица меняется на глазах, потому что я говорю без акцента. – Мое имя Стефани Патрик, и мне двадцать три года.

Я рассказываю Фрэнку историю моей семьи, о том, каким несносным ребенком я была в детстве и юности. Когда я рассказываю ему про рейс NE027, про то, как чудом избежала смерти, Фрэнк вздрагивает. Слушая мой дальнейший рассказ, он приходит в ужас. А еще ему становится мерзко. Я это вижу. Нет, конечно, он притворяется, что это не так, но правда все равно пробивается на поверхность. Затем в моем рассказе возникает Кит Проктор – и тотчас уходит, после чего следуют недомолвки. Я ни слова не говорю ему ни про Александера, ни про Маджента-Хаус, ни про Серра, ни про призрак по имени Халил. Не хочу подвергать его риску, рассказывая про то, что мне известно. Я так и говорю ему, и Фрэнк, похоже, меня понимает. Он спрашивает меня, откуда у меня на руке резаная рана, – я отказываюсь посвящать его в детали. Когда же он задает вопрос, что стало с тем, кто ее нанес, я говорю ему правду. Он хмуро кивает и, помолчав пару секунд, говорит:

– Я так и знал, что ты это скажешь.

Когда мы наконец угомонились, шел второй час ночи. Прошло три часа. Предыдущая ночь была забыта, став бессмысленной после того, что я рассказала ему. Мы оба обессилены. Я не спрашиваю у Фрэнка, что он думает. У него не было времени, чтобы до конца переварить услышанное, так что любой ответ будет уклончиво-дипломатичным. Мне же это совершенно не нужно. Мне это никогда не было нужно. Поговорим завтра, предлагает он, и я отвечаю согласием.

Хотя у Фрэнка было время прийти в себя после моих откровений, я все равно поражена его самообладанием. Поражена и одновременно благодарна, ведь теперь мне, как никогда, нужны поддержка и понимание. Я хочу, чтобы меня утешали и обнимали. Я хочу услышать, что все будет хорошо.

Мы занимаемся любовью.

Сегодня все по-другому. Не лучше и не хуже, а именно по-другому. Наверное, потому, что сегодня с Фрэнком не Марина Гауденци и не Петра, а Стефани. И дело не просто в имени. Все гораздо глубже. В некотором смысле я теряю девственность. Не физически, а эмоционально. В свою бытность мятежным подростком Стефани трахалась с парнями, но никогда не занималась с ними любовью.

Позже, лежа в темноте, я чувствую на лице влагу. Слезы. Неужели? Я отказываюсь верить. Как ни странно, они меня не злят. Более того, я ловлю себя на том, что улыбаюсь.

Я – Стефани. Завтра я снова буду Петрой. Но сегодня, лежа рядом с Фрэнком, я – Стефани. И я узнаю чувство, которым переполнено мое сердце.

Тихо-тихо, чтобы он меня не слышал, мои губы шепчут запретную фразу:

– Я люблю тебя.

И это правда.

V

Ритм – секция

29

Через восемьдесят минут после вылета из Хитроу борт BA283 захватили. Разработанный Петрой план по предотвращению теракта был предельно прост. Она намеревалась позвонить из аэропорта Александеру и сообщить ему, что самолет вылетит около полудня и что он должен оповестить соответствующие службы. После чего потребует, чтобы те до ее второго звонка не предпринимали никаких действий.