Ритм-секция - Марк Бернелл (2020)

Петра отлично знала, что такое лжецы и ложь. Еще бы! У нее самой был богатый опыт по этой части. Сначала как Стефани, затем как Лиза и вот теперь как Петра – или же как Элизабет Шеперд, Марина Гауденци или Сьюзан Бранч, – она лгала как дышала. Более того, легко распознавала ложь других, видела, как и почему они лгут, знала разные способы ее применения. Ложь помогала ей выжить. Оберегала и защищала ее. Неудивительно, что Петра привыкла смотреть на ложь не с точки зрения морали, а с точки зрения принятия практических решений.

Внутренний голос подсказывал ей, что Марк Серра не лгал. Это был чистой воды инстинкт, и как только она уступила ему, ее убежденность лишь укрепилась. Петра поняла, что знала это с самого начала, и сопротивлялась лишь потому, что отказывалась в это поверить.

Она понимала Серра. Понимала таких мужчин, как он. И особенно его самого. Он сказал это, движимый желанием сообщить ей, что будет. Чтобы, когда это случится, Петра знала: он предупредил ее, а значит, она могла предотвратить трагедию. Серра понимал, что умрет, так что это отнюдь не было попыткой купить ее милосердие. Скорее наоборот. Это был его последний вызов. Горько-сладкий момент торжества. Его наследство. Да, таким он был, Марк Серра. Бросив ей вызов, он умер, считая себя победителем.

Было ли у нее хоть что-то в поддержку этой теории? Ничего. Что, если она ошибается? В конце концов, кто, если он в своем уме, готов рисковать жизнями трехсот пассажиров, летным экипажем и «Боингом» ради того, чтобы она, Петра, могла следовать своему инстинкту, основанному исключительно на ее собственном понимании лжи и лжецов? В конце концов она приняла эту версию. Что ей еще оставалось? Она должна сделать все для того, чтобы такое решение не было принято.

* * *

Через четыре с половиной часа после того, как самолет был захвачен, он пошел на посадку над Мальтой. Первоначальная паника улеглась. Но царившая в салоне гробовая тишина была пронизана страхом. Да, никто не кричал и не плакал, но Петра читала этот страх на бледных как мел лицах, в немигающих взглядах, в том, как побелевшие пальцы с силой впивались в подлокотники кресел. Испуганные, не способные логически мыслить, боясь сделать лишний вдох, в эти мгновения они существовали на грани между последними крохами самообладания и истерикой. Петрой же владело хорошо знакомое ей отупение. Более того, этот разлад тела и разума вполне ее устраивал.

За несколько минут до восьми вечера по местному времени колеса «Боинга» коснулись посадочной полосы «3–2» аэропорта Лука, после чего лайнер покатил к дорожке «0–9» и вскоре замер как можно дальше от здания терминала. Капитан воздушного судна велел пассажирам задраить иллюминаторы.

На то, чтобы смешать всех триста восемнадцать пассажиров в общую массу, ушло полчаса. Пассажиров первого класса перевели в эконом-класс, в результате чего в салоне осталось лишь несколько пустых кресел. Петре был понятен смысл этого маневра. Количество террористов уменьшилось на двух человек; собрав всех пассажиров в одном салоне, они держали их всех под контролем.

* * *

– Мне нужен врач, который говорит по-французски. Je cherche un médecin.

В передней части салона террорист по имени Маркоа искал волонтеров. Высокий и худой, как говорится, кожа да кости. Петра медленно подняла руку. Маркоа подошел к ней по проходу:

– Вы врач?

– Да.

– Возьмите ваши вещи и следуйте за мной.