– То есть та операция, на ваш взгляд, была неудачной?

– Отчего же, очень даже удачной, но она также выявила наши слабые места. Не подложи я лично взрывное устройство – или же будь оно подложено в другую часть самолета, – тот, возможно, не был бы уничтожен. Протащить своих людей в штат наземных служб – или подкупить их представителей – это вряд ли было реалистичной перспективой на будущее. Повторить такое будет сложно. Не говоря уже о том, что такое нелегко осуществить.

Петра подумала про университетский курс Резы Мохаммеда в Имперском колледже, а также про курс, который изучал Мустафа Села. Что, если сейчас она видит перед собой их обоих? Сидя перед ним на борту «Боинга», она могла легко представить его в лекционном зале, на лекции по самолетостроению. Как он слушает лекцию и пытается вычислить уязвимые места в конструкции самолетов.

– Все равно непонятно, как можно без этого обойтись, – сказала Петра.

– Без чего?

– Без вербовки наземных служб или проникновения в экипаж.

– Вообще-то легко, хотя тебе такого никогда не сделать, – произнес он, не пытаясь даже скрыть презрения в голосе. – Для этого нужно иметь добровольцев, которые готовы умереть за свои убеждения. Как наемница, ты веришь только в деньги. Но готова ли ты умереть ради них?

– Разумеется, нет. Для наемницы небо здесь, на земле, и за него нужно платить чистоганом.

– Вот в этом-то и разница.

– Но ведь даже смертник должен как-то пронести взрывное устройство на борт.

– Это самое легкое, – отмахнулся Реза Мохаммед. – Тебе известно, что как-то раз в Риме я пронес на борт рейса «Алиталии» в ручной клади пистолет? Да-да. Не смотри на меня так. Это было пару лет назад. Я сам удивился, когда по прилете в Лондон нашел его на дне сумки. Не знаю, кто положил его туда. По всей видимости, это была чья-то досадная ошибка. С другой стороны, меня вовсе не удивило, что я прошел с ним в Риме через службу безопасности. С бомбой все гораздо проще. Ее можно пронести по частям. Например, триггер можно спрятать в портативном магнитофоне. Таймером – если вам нужен таймер – могут стать дешевые часы. Есть еще сама взрывчатка. Если она жидкая, ее можно пронести в любом контейнере – например, в пузырьке из-под жидкости для контактных линз.

– Но тогда тебе нужно будет пойти в туалет, соединить части, сложить их в сумку и…

– И поставить ее в нужном месте. Это самое главное. В таком самолете, как этот, в некоторых частях салона пассажиры сидят менее чем в полуметре от топливных баков. А тебе известно, насколько прочен пол салона? Так себе, если честно. Его тестируют, чтобы он выдержал давление женского каблука-шпильки, и это, пожалуй, всё. Рейс «Северо-Восточных авиалиний» был экспериментом. Исходной точкой. И хотя эксперимент этот остался единственным в своем роде и его нельзя было повторить, он указал путь вперед.

– К чему именно?

– К тому, что происходит сейчас.

* * *

Мне как будто дали под дых. Я забыла, как это – дышать. Помнится, Энн Митчелл однажды сказала мне в ту пору, когда я из Стефани превращалась в Лизу. «Ты поймешь, что такое настоящее падение, лишь когда будешь вынуждена продавать себя за гроши. И окажется, что разница невелика».

Сейчас я чувствую нечто подобное. Новый уровень падения.

То, что мои родители – да и все пассажиры на борту рейса NE027 – встретили страшную смерть, невозможно ни забыть, ни простить. Но куда страшнее то, что все они стали жертвой частично удавшегося эксперимента. Неужели такое возможно? Это с трудом укладывается в голове. С другой стороны, они мертвы. Поэтому какая разница? Их все равно уже не вернуть.