Глубокая вода - Андрей Анатольевич Кокотюха (2019)

Она постучала в дверь и, не дождавшись разрешения, ввалилась внутрь. Ольги как раз не было — пошла к себе за какими-то харчами, потому что обоим захотелось есть. Лицо Люды пылало от гнева. Мельник не удивился бы, если бы она сейчас полезла к нему драться. Но до этого не дошло — Люда нависла прямо над кроватью, уперлась руками в боки и воскликнула:

— Вы зачем Колю посадили?

— Какого Колю? — Виталий сел, и гостья не сдержалась — толкнула его в грудь обеими руками. Мельник упал на спину, а Люда, спустив первый эмоциональный пар, вдруг сменила гнев на слезы.

— Колю, — всхлипнула она. — Не знаете, какого Колю? Родственника моего. Рыбки, ишь, захотелось… Череду Колю…

— Ага, вон оно что. Значит, вы родственники?

— У нас половина села родственников. Моя мамка — тоже Череда, только в девичестве. Я не знаю, какой он мне брат. Вроде двоюродный.

— И что? Они меня несколько раз чуть не убили!

— Так не убили же! — Люда смахнула слезу и присела на краешек кровати. — Не убили… Коля хороший был. Это те козлы городские его запутали. Пошел учиться, называется, получите — научился…

— У него дома нашли наркотики. Уже все село, наверное, знает.

— Ага, так это не его! Это тех придурков! Тоже мне, приехали в гости!

Мельник поднялся и теперь смотрел на плачущую Люду сверху вниз.

— Послушайте, я его не трогал. Коля ваш связался с плохой компанией, согласен. Только ведь он сам не ребенок. Из пистолета в меня стрелял…

— Где этот пистолет, где?! Никто про пистолет ничего не говорит! Дядя из Чернигова звонил минут сорок назад. Он на своей машине за полицией поехал. Говорит, их даже в район не везли — прямо в область. Там он часов пять сидел, к какому-то начальству пробивался.

— Пробился?

— На свою голову. Его сразу под руки — и нож опознавать.

— Я что-то не очень понимаю…

— «Не понима-аю», — передразнила его Люда, и Мельник заметил, что слезы у нее высохли так же внезапно, как и хлынули. — Заводят в какой-то кабинет, подводят к столу. Стол газетой накрыт, под газетой что-то лежит. Туда-сюда, понятых нашли. Газету сняли, под ней — несколько ножей разложено. Говорят, опознавайте ваш. Дядя им: «А что здесь опознавать! Вот мой штык лежит. Я его уже несколько дней найти не могу».

— Стоп! — Сквозь мозг Мельника будто молния прошла. — Участковый же говорил: ваши родственники вроде свиней держат на продажу! Это родители Коли Череды?

— А что, нельзя свиней держать?

— Можно, все можно. Я дальше без вас все знаю. Несколько дней назад у Тихого затона чудака одного ножом для закалывания свиней зарезали. Затем в воду бросили. Или наоборот — сначала утопили, потом ножом проткнули.

— Господи! — Люда перекрестилась.

— Получается, Люда, это тот самый нож, который у вашего дяди в то же время исчез. Теперь отыскался. И Колю обвиняют в убийстве.

— Какое там обвиняют! Дядя говорит — он уже признался! Еще говорит, что это вы на него заявление написали!

— Было такое. В полиции без заявления дело не откроют. А ваш кузен…

— Кто-кто?

— Ну, брат двоюродный. Итак, ваш брат двоюродный со своими друзьями…

— Не друзья они ему!

— Да дайте же сказать, елки-палки! Братец ваш и трое остальных меня два раза чуть не прикончили. Машину разгромили. Мобильник из-за них в воде остался. А Череда еще из пистолета стрелял.

— Нет у него пистолета!

— Согласен, нет. Только он и без пистолета на несколько статей уже потянет.

— Дяде это объяснили. Поэтому он сразу из полиции на почту погнал — домой звонить. Тетя ко мне прибежала. А я вот к вам. — Глаза Люды снова заблестели. — Заберите свое заявление. Скажите, что это не он. Пацану еще восемнадцати нет, в армию только в следующем году. Дядя не отмазывал, говорит — пусть послужит парень. Может, ума наберется…

— Правильно. Зона ума не прибавляет. Никакой армии теперь не будет.