Последний секрет - Бернард Вербер (2019)

Паскаль тихо и грустно усмехнулся, вспоминая родителя.

– Думаю, это ему мы обязаны страстью к игре с мозгом – своим и чужим. Очень жаль, что он сам себя погубил, он обладал острой интуицией и ставил на удивление верные диагнозы. Было бы гораздо проще, если бы он был подлецом, тогда бы его ненавидели, и точка.

– Вы хотели рассказать о молчании вашего брата.

– Все началось в тот вечер, когда наш папаша разрезал себе за столом вены. После ужина родители отправили нас спать. Ночью мой шестилетний брат услышал стоны. Испугавшись за отца, он кинулся в родительскую спальню и там застыл: мама с папой занимались любовью. Думаю, у него вызвал шок контраст между недавним стрессом и тем животным зрелищем, свидетелем которого он случайно оказался. Он не мог шелохнуться. После этого он долго не говорил. Его поместили в специальную клинику. Я его навещал. Пациенты там были аутистами с рождения. Помню совет врача: «Прежде чем у него побывать, прими как бы мысленную ванну, чтобы не заразить его стрессом внешнего мира. Он слишком сильно все переживает».

Лукреция торопливо записывает. Аутизм может послужить темой очередной статьи.

– Как же он это преодолел?

– Благодаря дружбе с одним из детей и своему интересу к мифам. Он познакомился с Улиссом Пападопулосом, которого родители запирали в подвале. Сначала Сэмми просто молча сидел рядом с ним. Потом они стали общаться знаками, позже перешли к рисункам. Неожиданно они изобрели собственный язык, понятный только им. Две души общались беззвучно. Должен вам сказать, что их параллельное исцеление было поразительным и очень трогательным. Отец после того случая с ножом переживал этап обвинения себя самого во всех грехах и оставил попытки саморазрушения. Возможно, мой брат его в конце концов спас. Правда, навещать его в клинике отец отказывался. Туда каждый день наведывалась мама. Лично мне было невыносимо видеть окружавших его чокнутых. По этой причине сам я не стал психиатром. Для меня одну сторону занимают люди этой профессии, а другую – духи.

– Духи – это кто?

– Одухотворенные, интересующиеся духовностью. Отсюда мой интерес к гипнозу. Думаю, это – путь к духовности. Я не уверен, это движение на ощупь…

Лукреция отбрасывает назад длинные рыжие волосы.

– Вы обмолвились о мифах…

– Другой ребенок-молчун, тот самый Улисс Пападопулос, был по происхождению греком. Он показывал книжки с легендами своей страны: о Геракле, Энее, Тезее, Зевсе и, конечно, о своем тезке Улиссе, Одиссее. Они произвели впечатление. А потом скончался от гепатита наш отец. Печень копила впечатления от алкоголя и наркотиков и со временем предъявила счет своему обладателю. На похоронах брат и Улисс о чем-то шептались. Тогда до меня впервые дошло, что Сэмми поправился. Дети вылечили друг друга лучше любого специалиста.

Исидор проверяет свои записи в портативном компьютере.

– Что стало с вашей матерью?

– После кончины отца она словно махнула рукой на жизнь. Однажды брат спросил, что бы могло доставить ей удовольствие. Она ответила: «Если ты станешь лучше всех, если превзойдешь умом весь мир».

Исидор теребит игрушечный пластмассовый мозг.

– Это послужило для него сильным стимулом… – предполагает он.

– Потому он, видимо, и отправился учиться в такую даль. Ему нужно было преодолеть все испытания, какие только подворачивались, и чем выше была преграда, тем сильнее ему хотелось через нее перепрыгнуть. А мама однажды утром взяла и не проснулась… Но мне казалось, что она продолжала жить у Сэмми в голове.

Паскаль Финчер отдает кролику морковку. Зверек вгрызается в нее с неповторимой кроличьей лихорадочностью.

– Чего вы достигли в своем расследовании? – спрашивает Паскаль Финчер.

– Теперь мы знаем, что кому-то мешаем, мы столкнулись с настоящим убийцей и нашли улику.

Кролик доел морковку и с благодарностью смотрит на гипнотизера.

– Я помогу вам чем смогу.