Поворот к лучшему - Кейт Аткинсон (2011)

Одна из черт Джулии, которые нравились Джексону, — это ее независимость, одна из черт Джулии, которые ему не нравились, — это ее независимость. В Лондоне у нее была своя жизнь, Джексон приезжал к ней в гости, она наведывалась к нему в Пиренеи, где они разжигали огромные камины с каменной кладкой, и пили много вина, и много занимались сексом, и мечтали о том, чтобы завести пиренейскую овчарку (Джулия мечтала). Иногда они ездили в Париж — оба его обожали, — но потом она всегда возвращалась в Лондон. «Я для тебя все равно что курортный роман», — пожаловался как-то Джексон, на что Джулия ответила: «А разве это не здорово?»

В апреле, на ее день рожденья, Джексон отвез Джулию в Венецию, в отель «Чиприани», хотя потом оба пришли к выводу, что целая неделя не просто в Венеции, а еще и в «Чиприани» — немного перебор. Джулия сказала, что это как найти лучший на свете торт и не есть ничего больше, пока «не начнет тошнить от того самого лакомства, коим ты так грезил». Джексон подумал, уж не цитата ли это из какой-нибудь пьесы, — она часто говорила цитатами, и он почти никогда не узнавал их.

— Начнем с того, что я не люблю сладкое, — довольно сердито заметил он.

— Да и жизнь, в общем, не коробка шоколадных конфет! — откликнулась она.

Эту фразу он узнал. Джексон терпеть не мог этот фильм.[29] Они тогда плыли на вапоретто по Большому каналу, и Джексон щелкнул ее на фоне церкви Санта-Мария делла Салюте. В Венеции все напоминало сценические декорации. Джулия была в своей стихии.

В ее день рожденья Джексон заказал вечернюю экскурсию на гондоле — как и каждый второй турист в Венеции.

— Он ведь не будет петь, правда? — прошептала Джулия, когда они устраивались на обитом красным бархатом сиденье.

— Надеюсь, что нет. По-моему, за пение нужно доплачивать.

Гондольер в полосатой фуфайке и соломенном канотье был ходячим клише из путеводителя. Джексону вспомнилось катание на плоскодонках в Кембридже. Кембридж — там он жил в доденежные времена, там выросла Джулия, там сейчас росла его дочь. Раньше он не считал Кембридж домом, домом была (как ни странно) армия или мрачный город, где прошло его детство, где в его воспоминаниях, да, пожалуй, и в реальности, всегда шел дождь. Сейчас, оглядываясь в прошлое (вот насмешка судьбы), он понимал, что, видимо, Кембридж и был его настоящим домом, где он чувствовал себя в безопасности, где у него была крыша над головой, жена и ребенок. Тоже своего рода система. До и после — вот как он думал о своей жизни. До и после наследства.

Петь гондольер не стал, и вся затея оказалась не такой уж и пошлой. Ночью Венеция была еще великолепнее, фонари отражались в черной воде мягким блеском драгоценных камней, а за каждым поворотом канала возникало что-нибудь неожиданное и чудесное. Настроение У Джексона становилось все более поэтическим, но тут Джулия прошипела ему в ухо: «Только не вздумай сделать мне предложение». У него и в мыслях не было ничего подобного, но эти ее слова — и интонация, та же, с которой она высказала опасение насчет поющего гондольера, — вызвали в нем раздражение. Это почему ему нельзя сделать ей предложение? Что в этом такого ужасного? Понимая, что обстановка не располагает к спорам (Венеция, день рожденья, гондола и т. д.), он все же не удержался и перешел в оборону:

— Значит, ты бы за меня не вышла?

— Так ты делаешь мне предложение?

— Нет. Просто спрашиваю: ты бы мне отказала?

— Конечно. — (Они попали в «пробку» на канале, протискиваясь мимо гондолы с грузом американцев на борту.) — Джексон, смотри на вещи здраво. Ни ты, ни я не подходим для брака.

— Я — подхожу, — возразил он, — а ты никогда не была замужем, откуда тебе знать?

— Это не довод.

Джулия отвернулась и принялась демонстративно рассматривать окна проплывающих мимо палаццо. Гондольеру наконец удалось обойти американцев, и гондолу сильно качнуло.