Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

Их маленький остров присмотрела под свои нужды каучуковая компания, после чего сделка стала лишь вопросом времени. Вскоре племя с удивлением узнало о том, что земля ему более не принадлежит, а чудеса белого человека, заключенные в железной лопате, керосиновой лампе без стекла и пачке почтовых открыток, бессильны их прокормить. Пришлось перебираться в город. И старый добрый Скрэпси с готовностью распахнул для новых обитателей свои объятья, гнилостные и опасные, как объятья восставшего из могилы мертвеца.

Городская жизнь нелегко далась свободолюбивым дикарям, а каждое открытие, сделанное в Новом Бангоре, имело свою цену, иной раз весьма значительную. Муан еще в детстве сделал несколько открытий, чрезвычайно его поразивших. Так, оказалось совершенно недопустимо охотиться на кошек и свежевать их. Светящиеся по ночам плоды высоких стальных деревьев совершенно не годились в пищу. Паровой омнибус отказывался принимать подношения, зато обладал очень мстительным для божества нравом.

Постепенно познавая городскую жизнь, Муан убедился в том, что табу у белого человека не меньше, чем у самого распоследнего дикаря с далеких островов, причем табу эти не раз поражали его своей непредсказуемостью. Однако, в конце концов, он решил, что жизнь в каменном городе накладывает свои ограничения и подчинился правилам белых людей. Попытался принять сладкий яд цивилизации, отринув законы предков, и сохранив на память о десятках поколений благородных дикарей лишь табу, которых, правда, придерживался неукоснительно и о которых не очень любил распространяться.

Детали его становления в обществе Герти выведать не пытался. Муан быстро мрачнел, едва лишь разговор вскользь касался этой темы, и замолкал, ограничиваясь односложным, мало что проясняющими ответами. Но Герти и так представлял себе в общих чертах этот безрадостный период. В Ист-Энде хватало людей, от Муана отличавшихся лишь цветом кожи, и их пример был достаточно красноречив.

Начиналось это в детстве. Всегда в детстве. Выросшие на улицах мальчишки, все имущество которых состояло из пары заношенных штанов да бутылочного осколка в кармане, не обращались на биржу труда. У них была своя биржа, исправно снабжавшая их заработком, а австралийскую каторгу — новыми клиентами. Сперва воровство, мелкое и покрупнее. Стянуть в магазине яблоко или отрез ткани, сдернуть с приличной дамы ожерелье, силой отнять у того, кто младше, ботинки…

Следующие остановки в жизни таких мальчишек были незыблемы и шли одна за другой в навеки устоявшемся порядке, как остановки лондонского метрополитена. Приложить булыжником возвращающегося домой джентльмена. Запугать ножом уставшего кэбмэна, отняв у него дневную выручку. Ночные улицы любят дерзких и смелых. Только любовь эта, как и прочие чувства, длится недолго. Кончается все той же каторгой или же виселицей. Кто поудачливее, может протянуть много лет. А у кого удачи поменьше, может встретить очередное утро в сточной канаве.

Муан, судя по всему, сообразил это в тот момент, когда у него оставалась возможность выбора. В отличие от мистера Стиверса, который выбрал себе иную стезю.

— Скрэпси — вахи кино[74], мистра, — проворчал новый секретарь-референт, когда Герти, тщательно подбирая слова, объяснил ему, кого предстоит отыскать, — Скверное место. Много злых людей, отчаянных людей. Убить могут за медяшку, а за крону свою сестру в бордель продадут. Бывшие докеры, рыбаки, сбежавшие со своих кораблей моряки, не отработавшие контракта… В такое место, мистра, лучше не ходить. И дюжина «бобби»[75] не спасет.

— Стиверс это, без сомнения, знает. Потому-то и скрывается в Скрэпси.

— Этот джентльмен так сильно вам нужен?

— Необычайно, — твердо сказал Герти, — Дело в том, что этот джентльмен, мистер Стиверс, мой старый приятель.