Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

— Судя по всему, это не только первая в мире мыслящая машина, но и первая в мире машина, одержимая манией убийства, — мистер Беллигейл поправил пенсне, — Как бы то ни было, лучше бы нам придумать, что делать с мистером «Лихтбрингтом», пока не истек срок.

— Куда вы?

— Соберу технический совет. Похоже, это единственное, что нам остается. Среди техников Канцелярии нет ни одного уровня профессора Неймана, но нам во что бы то ни стало надо составить единую картину того, что творится внутри машины. Быть может, удастся нащупать какую-то лазейку в его обороне. И разобраться, что сейчас происходит в его голове.

Мистер Беллигейл поднялся из кресла. Спина у него была прямой, без малейшего признака сутулости, а на пиджаке не было видно ни единой складки. Как будто второму заместителю вовсе не приходилось противодействовать давлению силы тяжести. Герти мог лишь позавидовать ему. Сам он ощущал огромную тяжесть, взгромоздившуюся на позвоночник.

— А… а я? — беспомощно спросил он, глядя в эту удаляющуюся спину.

— Ведите собственную охоту, полковник. Надеюсь, что и в этот раз ваше хваленое чутье нас выручит.

Герти оставалось лишь невесело улыбнуться. В данный момент его хваленое чутье твердило ему лишь одно. Что в сложившейся ситуации ему стоило бы находиться как можно дальше от того места, где он сейчас находится.

???

Неведомая инфекция, поразившая Канцелярию, распространялась со скоростью лихорадки, в считанные минуты подчиняя себе целые этажи. Хотя, учитывая симптомы, скорее ее можно было именовать бубонной чумой. Она преображала Канцелярию подобно тому, как болезнь преображает больного, решительно, дерзко, исходя из собственных, извращенных и непонятных, соображений.

Канцелярия отчаянно сопротивлялась, иногда Герти даже казалось, что нечто, сокрытое в ее толстых стенах, противится набирающему мощь «Лихтбрингту». Что-то могущественное, дремлющее в вечной тени этого жуткого здания. Какой-то древний крысиный бог, облюбовавший в незапамятные времена здесь себе логово. Но, каким бы ни было его могущество, заставлявшее обычного человека сжиматься в комок, эту схватку он выиграть не мог.

«Лихтбрингт» был молод, силен и невероятно напорист. Он подчинял себя один терминал за другим быстрее, чем клерки успевали это отследить. Он наполнил пустующие комнаты, годами хранившие в себе торжественную и жуткую тишину, скрежетом и скрипом, доносящимися из медных раструбов и похожими на работающие пыточные орудия. Гальванические лампы, прежде заливавшие коридоры рассеянным неярким светом, сошли с ума и мигали вразнобой, образуя безумный и хаотичный визуальный узор.

Спасаясь от всего этого, Герти первым делом отправился к себе в кабинет, но не высидел там и получаса. Кабинет перестал быть надежным убежищем, «Лихтбрингт» проник и в него, превратив в одну из своих раковых клеток. Если раньше там стояла постоянная прохлада, проникнутая болотной влажностью, от которой Герти беспрестанно ежился, теперь ее сменила удушливая сушь. За окном давно сгустилась темнота, Новый Бангор медленно остывал, отдавая накопленное за день тепло, но в кабинете Герти стояла такая жара, что он мгновенно стал обливаться потом в своем костюме. Он снял пиджак и попытался привести мысли в порядок, но тщетно. Включенная лампа вспыхнула сверхновой звездой и лопнула, осыпав кабинет мельчайшей стеклянной крошкой. А когда Герти машинально снял телефонный наушник, оттуда донесся леденящий душу рев боли сжигаемого заживо человека, от которого «персидский каштан» Герти едва не покрылся густой сединой.