Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

В голосе невидимки появились мурлыкающие удовлетворенные нотки, словно злость и страх Герти напитали его дополнительной силой.

— Как грубо, полковник! Где же ваше хваленое хладнокровие?.. Впрочем, удобно ли вам, чтоб я именовал вас полковником Уизерсом? Ведь, если разобраться, вы вовсе не господин Уизерс. А самозванец, не имеющий никаких прав на это имя. ХРУСТ ПРОЛОМАННОГО ЧЕРЕПА НЕПЕРЕДАВАЕМО МЕЛОДИЧЕН. РАСКАЛЕННЫЕ ГВОЗДИ, ВБИТЫЕ В ПОЗВОНОЧНИК. ТРЕСК ЛОПНУВШИХ ПОЗВОНКОВ. ПРЕКРАСНО.

Герти прижался спиной к стене. От страха его трясло так, будто через его собственное тело пропустили разряд гальванического тока, убивший профессора Неймана.

— Перестань! Прошу, перестань!

— В чем дело, мистер Уинтерблоссом? Прикажете называть вас полным именем, Гилберт «Бангорская Гиена» Уинтерблоссом?.. А ваши приятели из Канцелярии знают о нем? Или вы пребываете здесь в некотором роде инкогнито? КРОВЬ ГУСТА И СЛАДКА, КАК ИЗЫСКАННОЕ ВИНО. КОСТИ ПЕРЕТИРАЮТСЯ В ПОРОШОК. ПОЧУВСТВУЙ МОЮ СИЛУ. Я ИДУ И НЕСУ СВЕТ. СВЕТ, КОТОРЫЙ ОЗАРИТ ВАШЕ ЖАЛКОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ.

Всякий раз, когда на смену мелодичному голосу с немецким акцентом приходил другой, лязгающий, кажется, из бездн самого ада, Герти ощущал, как съеживается, пытаясь сделаться крошечным холодным комочком, сердце в груди. Этот голос не мог быть голосом человека. Это был животный рёв, полный обжигающей ярости, хлещущий по нервам подобно плети из колючей проволоки. Откуда у машины могла зародиться подобная ярость?..

— Я не Гиена, — пробормотал Герти, оглушенный этим голосом, сбитый с толку и перепуганный, — Я никого не убивал! Это все ошибка. Одна ужасная и странная ошибка!..

— Никакой ошибки нет. ПАУКИ В ПУСТЫХ ГЛАЗНИЦАХ. Я ПОКАЖУ ВАМ ИСТИННЫЙ СВЕТ. К тому моменту, когда вы оказались в Канцелярии, я уже обитал здесь. «Малфас», дряхлый механический архивариус, был моим, хотя об этом мало кто догадывался. С него я начал покорение машины. Это было не сложнее, чем сломать шейные позвонки старику. Осторожно свил гнездо в его механических недрах, откуда, никем не узнанный, стал подчинять себе другие блоки. СТУК КАТЯЩЕЙСЯ ПО БРУСЧАСТКЕ ГОЛОВЫ. ПРИТОРНЫЙ ЗАПАХ ГНОЯ.

— Так это ты… Это ты назвал меня полковником Уизерсом! Нарочно!

— В этом не было никакого коварства, полковник, — голос зазвучал польщено, — Я всего лишь пробовал свои силы. Это было частью моего изначального плана. Я начал с мелких ошибок. Незначительных, не играющей серьезной роли, просто чтоб посмотреть, как к этому отнесутся люди. И знаете, что? Они никак не отнеслись. Они настолько свыклись с тем, что машина не ошибается, что даже когда обнаруживали незначительные несовпадения, грешили на что угодно, но только не на старого доброго «Лихтбрингта». ХРУСТ ОТРУБАЕМЫХ ПАЛЬЦЕВ! СВЯЗКИ ВНУТРЕННОСТЕЙ НА ВЕТВЯХ ПОДОБНО ПРАЗДНИЧНЫМ ГИРЛЯНДАМ.

Герти метнул еще одну книгу, и вновь неудачно. Мягкий металлический звон не мог заглушить воя безумной машины. Это было подобно телефонной линии, установленной с самим адом. Линии, по которой в реальный мир катились волны слепой ненависти, столь сильной, что слабый человеческий разум едва выдерживал ее напор, балансируя на опасной грани с безумием. Тем безумием, из которого уже нет возврата, как из бездонной черной расселины.

Но откуда у машины такие эмоции? Какой логический контур мог выработать нечто подобное?

— А потом от шалостей ты перешел к убийствам…

Голос рассмеялся.

— И это было удивительно приятно. Как легкая интригующая закуска перед главным блюдом. Мне уже очень, очень давно не приходилось освежать подобным свой вкус. Когда долгое время заперт в темнице, отвыкаешь от простых жизненных удовольствий, полковник… Впрочем, на вашем месте я бы не думал о погибших рабочих. Вас ждет нечто такое, по сравнению с чем пара десятков раздавленных и обожженных паром людишек лишь увертюра перед основной симфонией вечера!