Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

— Вторая вещь, которая мы о нем знаем, — Герти загнул палец, — Он выбирает только мужчин. А вот это уже само по себе достаточно странно. Маниакальные убийцы почти всегда выбирают в жертвы женщин. С ними проще совладать, к тому же, их страдания тешат большую душу психопата. Но Бангорская Гиена не из таких. Его интересуют только мужчины.

— Он силен, — предположил Муан, — Раз не боится вступать в схватку с мужчинами.

— Увы, даже этого мы не можем предполагать с полной уверенностью. Он не нападает на силачей, напротив, все его жертвы весьма молоды и обладают субтильной конституцией. То есть, едва ли могли оказать достойное сопротивление. Гиена ищет не схватки, но поживы. Его жертвам редко бывает более двадцати пяти, обычно от восемнадцати до двадцати трех. Его прельщают не юноши, что еще можно было бы объяснить нездоровой страстью, а взрослые мужчины.

— Больной ублюдок он, вот кто.

— Мистер Беллигейл распорядился даже сопоставить все жертвы, но без малейшего результата. Несмотря на некоторое биологическое сходство, они не имеют ничего общего. Жили и работали в разных районах города, друг с другом знакомы не были, и все в таком роде. Так что жертву он подбирает случайно, исходя из каких-то, одному ему известных, признаков.

— А третье?

— М-м-мм?

— Вы сказали, есть три вещи…

Герти пришлось подождать, чтоб Муан смог его нагнать. Он ничего не мог с собой поделать, стоило над Новым Бангором растечься сумеркам, как ноги сами несли его прочь.

Сумерки были чем-то большим, чем сменой времени суток или астрономическим явлением. Сумерки возвещали о том, что где-то в городе просыпается Бангорская Гиена. Шевелит носом, втягивая запахи — вкусные, сочные запахи человеческого мяса — и выбирается из своего логова на охоту.

— Его манера обставлять трапезу, — произнес Герти, с тревогой наблюдая за тем, как загораются один за другим газовые фонари на улице, — Еще ни один психопат в истории медицины не совершал ничего подобного. Это что-то совершенно особенное.

— Я знаю. Он рвет свои жертвы на части.

— Режет, Муан, режет. Вдумчиво и без спешки. Каждое тело для него не просто охотничий трофей. Это театральная сцена, на которой оживает кровавый кошмар. Или полотно, на котором безумный художник рисует что-то невообразимое. В любом случае, это нельзя считать неконтролируемым бешенством. Бангорская Гиена знает, что творит. И упивается этим.

— Я читал газеты, мистра.

— Не все его выступления попали в газеты, — неохотно сказал Герти, кутаясь в пиджак. Несмотря на то, что ночь обещала быть душной, как и все ночи на острове, он всем телом ощущал дыхание ледяных и сырых сквозняков, взявшихся неведомо откуда, — Первые жертвы он попросту разделал. Не как мясник, скорее, как профессор, готовящий предметный материал для лекции. Все органы отделены друг от друга и выложены рядами. Аккуратно, как в медицинском музее. Само по себе это не так уж необычно для психопата, промышляющего с ножом на улицах. Джек Потрошитель использовал схожие приемы. Но Бангорская Гиена пошла дальше. Она совершенствовалась. Каждое следующее тело было чем-то новым. Омерзительно новым. Это выглядело так, будто наш психопат… осваивает какое-то сложное, недоступное человеческому разуму, искусство.

— Щучья кость!

— Очередную свою жертву он разрезал на ремни. В прямом смысле этого слова. Срезал с тела всю кожу одним куском. Получился удивительно длинный ремень. Достаточный для того, чтоб натянуть его меж фонарных столбов и водосточных труб, развесив на нем требуху и кости. Другому пришлось еще хуже. Бангорская Гиена вырезала все кости из его тела. Одну за другой. И сложила в симпатичную, увенчанную черепом, пирамиду.

— Мистра, Бога ради, перестаньте! — взмолился Муан.

Бронзовая кожа великана приобрела оттенок салатного листа, различимый даже в сумерках. Неудивительно. Несмотря на свою грозную внешность и литые мышцы, Муан не отличался крепким желудком.