Вне подозрений - Сабин Дюран (2017)

– Еще посадили красивую стелющуюся траву, Alchemilla mollis, вперемешку с мелкоцветковой гейхерой. И установили два больших цветочных горшка с французской лавандой по обе стороны от входной двери.

– Хорошо. Ясно. – Периваль наконец нашел бумагу, которую искал. Поднимает голову. – А откуда «Мадди Веллис» взяли все эти растения, вы знаете?

– Нет, не знаю.

– Ну так позвольте, я вам расскажу. Оливы и глициния были куплены в Банстеде, в оптовом питомнике «Эвергрин». В этом питомнике растения не выращивают, их доставляют туда из специализированных хозяйств. Очень часто из… Италии. Оливковые деревья были высажены в смесь глинистого сланца с крупнозернистым песком. Довольно редкая почва, между прочим. Песочно-оранжевого цвета. Теперь глициния. Тут вот какое дело. Ее привезли из Тосканы, из провинции Пистойя. Там почва совсем другая. Тяжелая, илистая, по цвету – бежевая.

Куда он клонит? Мне не по себе.

– А в квартире Ани Дудек, – продолжает Периваль, и глаза его возбужденно блестят, – прямо за порогом мы обнаружили кусочки грязи, крошечные, закрученные, как стружка. И ведь что интересно: наши лаборанты – о-о, их дураками точно не назовешь! – рассмотрели эту грязь в микроскоп. Она будто полосатая – песочно-оранжевые частички, смешанные с бежевыми. Ну кто бы мог подумать, что простая земля способна столько поведать? И еще. Помните мой к вам визит? Так вот – я буду не я, если, пройдясь по вашему саду, не проверю потом подошвы своих ботинок! Конечно, там была грязь. И знаете, какая?…

– Какая? – Мне что, нырять под стол и изучать его броги? Если он, конечно, сегодня именно в них.

– Точно такая же!

– Серьезно?

– Да! Не считая вкраплений вулканической пемзы. Ее добавляют в горшки с растениями.

– В горшки? Как мои горшки с лавандой?

– Как ваши горшки с лавандой, да. Следовательно – спасибо чуду науки! – мы теперь знаем, что найденные в квартире Ани Дудек комочки грязи попали туда из сада перед вашим домом. И еще. – Он пожимает плечами и кивает. Ни дать ни взять отец, разрешающий своему ребенку съесть мороженое. – Как, по-вашему, эта земля попала в квартиру убитой?

– На подошвах чьих-то брогов?

– Почти. Но все же не угадали. На «Асиксах», Габи Мортимер! Форма этих комочков точь-в-точь совпадает с бороздками на подошве кроссовок, идентичных тем, что вы предоставили нам для анализа. «Асиксы».

– Но «Асиксы» есть у всех и каждого! – Я уже кричу.

– Я спрошу еще раз. Дам вам последний шанс. Бывали ли вы когда-нибудь в квартире Ани Дудек по адресу Лондон, юго-запад, восемнадцать, Фицхью-Гроув?

Как просто ответить «да»! Ведь он очень этого хочет… Прямо мечтает… Жаждет… Вон какие «почвенные» изыскания провел… Может, если сказать «да», меня отпустят домой? Вот так, наверное, и выглядят пытки. Меня никто и пальцем не тронул, а я уже готова сказать все, что угодно. Кто его знает, как эта дурацкая грязь туда попала? Я сейчас в таком состоянии, что, кажется, могу допустить любое, самое дикое, объяснение…

– Нет, – устало, почти извиняясь, произношу я.

Я ошиблась. Разочарованным Периваль не выглядит. И вовсе он не мечтал о моем «да». Вид у инспектора торжествующий.

– А как же тогда… – Он извлекает из папки клочок бумаги и с глухим стуком припечатывает его ладонью к столу, – вы объясните вот это?

В пачки крекеров иногда вкладывают забавных темно-красных рыбок из тончайшего целлофана. Кладешь такую штучку на ладонь, и она вдруг начинает сама по себе двигаться и извиваться… якобы демонстрируя твое настроение. Каждому ее «па» соответствует определенное состояние души обладателя ладошки… Бумажный обрывок, сунутый мне под нос Перивалем, сейчас очень похож на такую рыбку-вещательницу. Полностью скрутившуюся… Что же означает такое съеживание?… Не помню точно. Вот Милли знает все значения. Робкий? Страстный? Или, может, «совершенно сбитый с толку»?

– Трогать можно? – уточняю я.