Где-то есть ты - Елена Сокол (2018)

оказывается холодной, почти ледяной.

– Открывай рот, – он зачерпывает алюминиевой ложкой серую жидкую массу и протягивает мне.

Облизываю разбитые губы и открываю рот. На вкус эта мерзость походит на холодную тугую овсянку без соли и сахара. Приходится проглотить.

Мужчина, не отрываясь, следит за мной.

– Спасибо, – наконец, шепчу я, закончив есть.

– Пошли, – он впивается пальцами в мое предплечье, оставляя там багровые следы, – помоешься.

– Хорошо, – соглашаюсь я, заранее зная, что выбора нет. Однако все

мое существо ликует в надежде на побег.

Замечаю, что на нем все те же треники с вытянутыми коленками и свитер, замазанный жиром и пропахший едким потом. Мы выходим из комнаты, ставшей местом моего заточения, и попадаем в коридор со стенами,

выкрашенными в мрачный темно-синий цвет. Вяло перебирая ногами и запинаясь, еле поспеваю за ним. Он идет впереди, дергая меня за цепочку от наручников.

На одной из стен замечаю круглое зеркало, вытягиваю шею и вижу мельком свое отражение: маленькое испачканное личико с огромными

испуганными глазами и разбитыми губами. В первую секунду даже себя не

узнаю, настолько мой образ напоминает несчастного, приговоренного к расстрелу. Волосы – как провода, прилипшие к голове, а футболка совершенно черная от грязи и прилипшая к телу.

Это вызывает во мне такой приступ ярости, что хочется проломить

Гене его жалкий череп. Кто он такой, чтобы так истязать людей? Возомнил себя Господом Богом?!

Останавливаюсь, наткнувшись лбом на его спину, и чуть не падаю.

Похоже, что мы пришли на кухню. В нос бьет запах тушеной капусты. Оглядываюсь. Свет падает от маленькой лампочки с потолка. Крошечное

окошко завешано плотным полотном черного цвета. Посредине стоит

покосившийся стол, рядом – два стула. Старый кухонный гарнитурчик зеленого цвета разбавляет серость помещения, а на убогой советской плите стопкой грудятся кастрюли всех мастей.

– Здесь есть газ? – спрашиваю первое, что приходит мне в голову.

– В баллоне, – сухо отвечает он и подводит меня к большой железной

ванне, стоящей на полу слева от стола. Ванна похожа на те, в которых купают младенцев, только в несколько раз больше, и заполнена водой почти до краев. В таких посудинах купались барышни в прошлом столетии.

– Здесь нет печки, но есть батареи, – чувствую, что нужно хоть

о чем-то говорить.

– Здесь все есть, – прошивает меня насквозь недоверчивым взглядом Гена.

– А откуда тепло?

– Слушай, заткнись ты уже! – Грубо хватает меня за футболку и тянет на себя. – Раздевайся!

Страх ледяными копьями пронзает мой позвоночник

– О, – пытаюсь отодвинуться и тяну время, – здесь все современно, похоже, что ты неплохо обеспечен…

В эту секунду моя голова отлетает в сторону от громкого хлопка. Его ладонь, кажется, рассекла мне щеку. Место удара горит огнем, ноги подкашиваются, но я по-прежнему стараюсь удерживать равновесие. Смотрю в глаза своему мучителю и не вижу в них ничего, кроме ненависти.

- Хватит тратить мое время, - цедит он, обдавая меня тяжелым запахом гниющих зубов и кислого перегара. – Раздевайся!

Его руки вцепляются в край моей футболки. Мои тоже. Его тянут вверх, мои сопротивляются – мертвой хваткой удерживают ткань на месте. В его взгляде появляется угроза. Сейчас мне достанется что-то посильнее, чем просто пощечина.

– Нет, не надо, – спину прошибает холодный пот, – хочу помыться в

одежде. Пожалуйста!

– В одежде?

– Да, – натянуто улыбаюсь.

– Снимай!

От его крика моя хватка слабеет.

– Нет, пожалуйста, так будет лучше, – чувствую, как по щеке катится слеза, как предательски дрожат губы, – пожалуйста, ну пожалуйста!