Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский (2019)

— Ну а зачем же ты тайком ушел, тогда как вор, сказал бы мне, что треть мы должны отдать в казну и дело с концом, я ж не дурак и не и жадностью не одержим. Уж поделился бы с архиепископом. Говори.

— Сказал бы я вам, что раку нужно в Ланн везти, а не в Вильбург, вы бы послушали меня?

— Нет, конечно, я обещал ее епископу Вильбурга, зачем же ее в Ланн везти.

— И тем бы себя погубили, не послушались бы вы меня, и стали бы церковным вором, и грабителем вольного города, как и хотел бы наш добрый канцлер, брат Родерик, ненавистник ваш. А теперь мы в Ланн ее повезем, отдадим святым отцам и там, при папском нунции уже и решат, что со святыней делать. И тогда вы будете не церковный вор, а сохранитель святыни.

— Нет, — сказал Волков, — я обещал ее епископу Вильбурга, ему и повезу.

— Ну, вот, я знал, что вы так скажете, вы рыцарь и по-другому сказать и сделать не можете, и убедить бы вас не смог бы, потому и сбежал тайно, — отец Семион повернулся и сделал знак двум офицерам, что стояли на пригорке и терпеливо ждали. — Поэтому я и пошел за ними.

Офицеры спустились с пригорка, подъехали, кланялись. Волков и Брюнхвальд кланялись им в ответ, затем один из офицеров достал свиток, с лентой цветов архиепископа и с гербом его на сургуче:

— Вы ли кавалер Фолькоф? — спросил офицер.

— Я, — сказал Волков.

— Господин мой, архиепископ Ланна, шлет вам письмо.

Волков взял свиток, он чуть волновался. Развернул его, и стал читать красивый почерк с завитками:

Сын мой, добрый кавалер Фолькоф, прослышал я, что реликвию удалось вам вырвать из лап хулителей церкви, и спасти ее от поругания. Так прошу вас немедля везти ее ко мне в город, чтобы люди могли видеть ее и молиться рядом с ней. И тут уже Мы, среди отцов церкви, решим судьбу ее.

Август Вильгельм герцог фон Рупперталь

Архиепископ и Курфюрст Ланна

Чуть ниже красовался немного смазанный оттиск перстня с гербом города Ланна. Волков перечитал письмо еще раз и потом еще раз. Конечно, он должен был везти мощи в Вильбург, он обещал епископу, но кто бы его упрекнул в том, что он не выполнил обещания. Кто бы осмелился не откликнуться на просьбу курфюрста Ланна. Поискать таких храбрецов.

Кавалер чуть помедлил и потом, повергнув голову, кинул через плечо:

— Сыч, разворачивай обоз, мы идем в Ланн.

Отец Семион сдуру заулыбался. Увидав это, Волков перетянул его плетью вдоль спины, склонился с коня и прошипел зло:

— Скалишься? За меня решать вздумал и все решил? Смотри, поп, я про склянку-то не забыл еще. Помню.

И поехал к дороге на Ланн, а монах остался стоять, выгнув спину, почесывая больное место и приговаривая:

— Да простит тебя Бог, как я прощаю, добрый господин.

А в Ланне стоял траур. Иоганн Руберхерт верный рыцарь и меч курфюрста, паладин церкви, погиб на реке Линау, притоке Эрзе, в схватке не то с еретиками, не то и вовсе с мятежным мужичьем. Погиб и его старший сын, а средний был ранен. Из двухсот пятидесяти его людей вернулось чуть больше сотни. Весь обоз и даже штандарт Руберхертов были потеряны. В церквях шли поминальные молитвы, звонили колокола, на воротах города флаги были приспущены.

— А Ланн большой город, — заметил Брюнхвальд когда они только подъезжали к нему. — Больше Ференбурга.

— Так и есть, — согласился кавалер, останавливаясь, чтобы пропустить свои бесконечные телеги с трофеями в ворота города.

Сержант, старший на воротах, поинтересовался, видя военных господ, больше для порядка:

— Товары везете, господа? На рынок?

— То трофеи, — отвечал кавалер.

— О, — восхитился сержант, — видно, добрый был поход.