Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский (2019)

— Господин, пастве нужна святость, люди любят святыни, и забота отцов святых, давать то, что им требуется. Вот архиепископ и дает, мы уехали, а в храм выстроилась очередь, чтобы лобызать раку, и люди будут там стоять, пока каждый второй в городе не прикоснется к ней. А потом разнесется молва, и она уже полетела, и сюда поедут мужики из ближайших деревень, а они разнесут молву дальше, и сюда поедут мужики из дальних деревень, и другие мужики и другие, и не только мужики. Так что мощи, которые мы привезли, очень ценные. Да и могут ли быть другие, в такой-то прекрасной раке.

Волкову слова попа страшно не понравились, он подумал, что неплохо бы еще раз врезать ему плетью, но не стал, спросил только:

— А куда ты идешь?

— С вами господин, приход мне уже вряд ли дадут, приор на меня, наверное, зол за то, что я не погубил вас, а проповедовать на базаре за подаяния не хочу. Вот и подумал, что вам я буду полезен.

— Платить я тебе не собираюсь, — холодно сказал кавалер.

— Ну, так за хлеб буду служить вам, — спокойно отвечал монах, — наше дело монашеское.

Это говорил человек в бархатной одежде и сжимавший в руке четки из драгоценного красного корала.

Брюнхвальд слушавший их разговор засмеялся и сказал:

— Вот пройдоха.

Монаху кавалер ничего не ответил, он понимал, что этот поп может быть полезен, и уже был полезен, но все-таки он не доверял ему. А Брюнхвальду он сказал:

— Поедемте направо, ротмистр, покажу вам свои угодья.

Колодец был вырыт, вода в нем была, мастерские стояли, но пороха в бочках не было, и горн был холоден. Только что счастливый Волков на глазах потемнел, наливаясь злостью.

Сыч спрыгнул с лошади, осмотрел все вокруг, и в кузне, за корзинами с углем, нашел кузнеца Якова Рудермаера. Тот был явно не в себе. Вид у него был плохой.

— Что с ним? Болен? — спросил кавалер.

— Да пьян он, — сказал Брюнхвальд.

Сыч понюхал кузнеца и подтвердил:

— Точно пьян, экселенц.

Волков стал еще черные, на руке что плеть сжимала, побелели костяшки.

— Второй где? Где аптекарь?

— Не знаю, — сипло отвечал кузнец, — уже неделю его не видал.

Волков чуть тронул коня, подъехал ближе, склонился и тоном, от которого у кузнеца чуть ноги не подкосились, спросил:

— А мушкеты мои где?

— Нету, — выдавил Яков Рудермаер.

— Нету? Почему их нет, должны уже быть, хоть один да должен.

— Ствол не идет, — заговорил кузнец, вытирая пот с лица, хотя на улице было совсем не жарко, — кую правильно, начинаю точить, он гнется, а если закаляю, то лопается, трещинами идет.

— А как же ты тот мушкет сделал?

Кузнец молчал, его чуть потряхивало.

— А, так ты его украл у кого-то, — догадался Волков, — ты вор!

Его рука машинально легла на эфес меча, хотя он и не думал об этом.

— Господин, не нужно, — перепугался Еган. — Не рубите его!

— Кавалер, нет нужды марать меч, — сказал Брюнхвальд, тоже встревоженный. — Пусть им палач займется, если он вор.

Волков выпрямился, глубоко вздохнул носом, чуть подождал, но руку с меча убрал. И сказал, указывая рукой:

— Ротмистр, вон место, ставьте барак там. Прямо к стене.

— Места совсем немного, — отвечал Брюнхвальд. — Будет тесно.

— Ставьте два этажа, тесно не будет. У вас хватит денег на материалы? Если нужны — скажите.

— Хватит, у нас есть деньги. Поставим два этажа и печь, будет хорошо.

Кавалер кивнул, и спросил у Егана тоном, не сулящим ничего хорошего:

— А где мой старый знакомец Игнасио Роха по кличке Скарафаджо?

— Он с обозом пошел к складам, — отвечал слуга, все еще волнуясь.

— Ну, так поехали к складам.