Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский (2019)

И поэтому в утро он поехал и купил у механика крепкий железный сундук. О двух замках, и весом в пуд. Такой сундук и унести не просто, и сломать тяжело. Внутри сундука были каморы, малые и большие, видимо для денег серебряных и золотых. Так же там было место и для бумаг. Он был дорог, стоил одиннадцать талеров, но кавалеру он был теперь необходим, таскать с собой кучи серебра было просто невозможно. После того он поехал к складам, где они с Пруффом и его людьми снова стали все считать. Считали подводы и лошадей, седла и сбруи. Доспехи и оружие. Все записывали и оценивали. Считали мешки с горохом и бобами, бочки со всем, чем возможно и солдатские башмаки, что уже были ношены, а к концу дня, считали они уже одеяла и потники, и были оба голодны и злы. Все записали и все посчитали. И оценили в тысячу сто шесть талеров уже за вычетом четверти кавалера. Волков предлагал тысячу сразу и разойтись. Пруфф бубнил, что лучше подождет, будет продавать все не спеша и получит на сто шесть монет больше. Из-за этих ста шести монет и два упрямца и не могли сговориться.

— Вы дождетесь, Пруфф, я принесу завтра серебра, монет девятьсот — продолжу вашей корпорации, и посмотрю, что скажут ваши люди, — угрожал Волков.

Пруфф зло сопел, он не забыл, как кавалер выкупил пушки.

— Берите тысячу, это намного больше, чем вы заслужили, — продолжал кавалер.

Пруфф злился еще больше:

— Недостойно так для рыцаря себя вести.

— Соглашайтесь, Пруфф, вы даже и не мечтали о таких деньгах.

— Так из этих денег мы должны еще и порции вашим людям посчитать! — не соглашался капитан.

— А что они не заслуживают? Это мои ребята убили Ливенбаха. И в драке у арсенала они убили еще одного офицера, — напомнил кавалер. — Соглашайтесь Пруфф, иначе видит Бог, приду, завтра с мешком серебра к вашим людям, вы и тысячи не получите.

Пруфф был невероятно зол, но ничего поделать не мог, он знал, что как только его люди увидят серебро, они согласятся и на девятьсот монет. Они не захотят ждать.

— Недостойно так для рыцаря себя вести, — повторял и повторял он.

Но дело было решено.

Вечером в гостиницу пришел Роха, был он мрачен сел на лавку, на самый конец, молчал и ждал, когда кавалер заговорит с ним. А кавалер не хотел с ним говорить, он молча ел. Он, конечно, одолел Пруффа, но устал и радовался мало. Да еще Брунхильда вышла было к столу, была в новом платье, с кружевами. В новой, замысловатой шапочке. Но за столом не стала сидеть, велела ей еду в покои подать. Ему ни слова не сказала, даже не поздоровалась. За ней и Агнес ушла, но Волков успел подать ей сигнал, что желает говорить. Агнес кивнула в ответ едва заметно.

Наконец, поев, кавалер не выдержал и тоном едким поинтересовался:

— Что ж ты не весел, Игнасио Роха, по прозвищу Скарафаджо? Завтра от Пруффа получишь добрую сержантскую порцию серебра. Должен радоваться, а ты сидишь, глядишь на меня как еретик на икону.

— Сбежал аптекарь, — невесело отвечал Роха, — нет нигде его, и чан медный, собака, украл.

— То не беда, ты завтра получишь денег столько, что на десять чанов хватит, — все так же едко говорил кавалер, — ты главное разузнай, как порох варить новый. Думаю, осилишь премудрость сию. Главное чтобы тебе самому не пришлось мушкеты ковать, вот тут, думаю, ты не справишься. Нет. Кузнечное ремесло тонкое, ему годами учатся.

Роха привстал, потянулся к тарелке, на которой лежал нарезанный хлеб, но Волков отодвинул тарелку, Роха не достав хлеба, снова сел на лавку. Смотрел на кавалера.

— С мушкетами что? — уже без всякой игривости спрашивал тот.

— Будем делать, — сказал Скарафаджо. — Сделаем.

— Порох ты уже сделал.

— Кузнец не сбежит, я просил Брюнхвальда присмотреть за ним, он обещал. Не сбежит. Сегодня уже ковать начал, я с ним сидел в кузне, если ствол опять трещиной пойдет, будем других мастеров просить, чтоб научили. Хилли-Вилли при кузне оставил, они и приглядят и подсобят ему.