Хоккенхаймская ведьма - Борис Конофальский (2019)

Прижимистый и небогатый Брюнхвальд на фоне этих двух офицеров выглядел герцогом. Гаэтан Бертье был молод, не больше тридцати, невысок, но крепок, волосы до плеч. Если бы не рваная одежда и давно погибшие сапоги, можно было считать его щёголем. А вот Арисбальдусу Ронэ было уже за сорок, спокойный и рассудительный, он носил недорогую и крепкую одежду, дыры на его сапогах были тщательно зашиты, был он выбрит. Волков и сам был в стёганке нараспашку, в старых сапогах. Вот только перстень он надел драгоценный, которым его отравить пытались. Ещё утром надел перед представлением в ратуше. Так и не снял. Он получал удовольствие, когда прибывшие офицеры с интересом разглядывали драгоценность во время рукопожатия.

Ему понравилось в них то, что ни один из них не мнил себя капитаном. Представились оба как ротмистры.

Они говорили с акцентом, но правильно, низко кланялись ему, кавалер отвечал кивком головы, с удовольствием осознавая себя важным человеком. Но потом он снизошёл — жал им руки, приглашал к отличному столу.

Брюнхвальд уже привык к кухне гостиницы, а вот господа офицеры смотрели на богатый стол с удивлением, даже с недоверием, думали, что вряд ли их позовут к нему. Но Волков позвал: быть щедрым вельможей так приятно, да и как он мог поступить иначе, ведь это были люди его мира, братья солдаты. И о чём же могли говорить эти люди, усевшись за стол? Да всё о том же, как и всегда.

— Первый ряд у нас не плох, — говорил Бертье, скромно накладывая себе в тарелку жареную ветчину с горохом. — Двадцать два человека с доспехом на три четверти и ещё десять человек с хорошей половиной доспеха.

— С кольчугами, — добавлял Ронэ.

— Да-да, с кольчугами, — продолжал Бертье. — И все остальные наши люди хороши, без кирас и шлемов нет никого.

— Только арбалетчики и стрелки из аркебуз, — снова вставил Арсибальдус Ронэ.

— А сколько у вас арбалетов, — спрашивал Волков.

— Арбалетов двадцать два, шестнадцать пик и двенадцать крепких алебард, — говорил Ронэ.

— А аркебуз девять.

— А порох у вас новый или старый?

— Пороха у нас никакого, — вздохнул молодой Бертье.

Волков не стал спрашивать у них, где и с кем они воевали. Если эти господа воевали здесь с еретиками, то скорее всего, они воевали с ним плечом к плечу. А если они воевали в южных войнах, то наверное эти старые солдаты были на стороне короля, и Волков мог видеть их по ту сторону пик и алебард.

Брюнхвальд и сами господа офицеры, видно тоже это понимали, поэтому речь о том, кто с кем и где воевал, не заходила. Зато вино, хорошее вино, они обсуждали рьяно, так же, как и пили его, и вскоре речь за столом стала непринуждённой, товарищеская атмосфера, атмосфера уважающих друг друга профессионалов знающих, людей знающих своё дело, царила в комнате, и все эти люди Волкову нравились. Это были его люди, его мир. Кавалер чувствовал себя отлично, хоть и не спал уже полтора дня подряд. Они пили, ели и рассказывали друг другу анекдоты про полководцев, у которых служили, забавные случаи с ними. Молодой Бертье оказался смешливым малым с заразительным смехом. Так, что смех то и дело оглашал покои.

И Максимилиан, и Ёган с удивлением смотрели на кавалера. Таким весёлым они его никогда не видели. А Сыч после некоторых раздумий констатировал на малом совещании специалистов по настроению кавалера, что проходило за дверью покоев:

— Ржёт как конь, видать надрался экселенц.

Ни Ёган, ни Максимилиан с ним спорить не стали, они согласились с выводом Сыча.

Так бы славно всё и шло, не доложи Ёган, что господин барон фон Виттернауф просит его принять. Барон пришёл, и Волков, хоть и без особой радости, но вежливо пригласил барона к столу, тот галантно отказался и просил кавалера выйти с ним на пару слов. Кавалер вздохнул, он знал, что это будут за слова, но вышел. И не ошибся:

— Дело стоит, — тихо говорил барон, — вы извините, кавалер, что отрываю вас от обеда, но дело стоит.