Хоккенхаймская ведьма - Борис Конофальский (2019)

— Да-да, — отвечал кавалер растерянно, а сам думал: «Вот старый болван, радуется как ребёнок, ладно бы была стоящая баба, а то так — местная потаскуха, которую соседи забьют камнями, если им позволить. Хотя всё дело может быть в сыроварне».

Ротмистр ушёл, вернее, убежал даже, а Волков остался сидеть за столом с кружкой пива. И тут он вспомнил, что у него не так давно тоже была бабенка, которую местные считали шлюхой, и что ему даже пришлось проткнуть ляжку одному сопляку из-за неё на дуэли. Но то была благородная дама! Хотя тоже шлюха, как и вдова. Конечно, сравнивать хозяйку поместья и хозяйку сыроварни было нельзя, это разные женщины, хотя хозяйка сыроварни была чуть симпатичней. В общем, кавалер не пришёл к однозначному выводу, и позвал Ёгана.

— Звали, господин, — спросил тот.

— Сыч пришёл? — спросил Волков.

— Нет, пьянствует на площади с мужичьём. Там его все угощают. Он вроде, как палач!

— Собираться надо, а он пьянствует.

— Уезжаем?

— Да уж, быстрей бы, иначе разорит меня этот трактир. Скажи Максимилиану, чтобы доспех мой собрал. И коня пусть седлает, а ты сундук мой погрузи в большую телегу.

— Да, господин, — ответил Ёган уходя.

— И Сыча найди, — вслед ему кричал кавалер.

— Да, господин.

Волков лежал на лавке у стола, сгибал и разгибал колено левой ноги и прислушивался к ощущениям, нога, вроде, и не болела, но всё равно не давал чувствовать себя хорошо. Долго согнутой была — болела, мёрзла — болела, в седле долго ехать — опять болит. Он сел на лавке, вздохнул, взял тяжёлую глиняную кружку, допил последние капли пива.

Суета отъезда. Верховые лошади уже осёдланы, тягловые впряжены в телеги. Солдаты пришли, стали таскать нехитрый скарб монахов, грузить его в возы, и тут случилась какая-то заминка. Кавалер не прислушивался к разговором монахов и солдат и был удивлён, когда к нему подошёл монах из писарей и робко сказал:

— Господин, отец Николас просит повременить с отъездом.

— Чего? — Волков едва ли не подпрыгнул на лавке. — Что? Как повременить? Вы там в своём уме?

Он даже и мысли допустить не мог тут остаться, одна ночёвка в этом трактире обходилась ему в талер! Минимум в талер!

— Отец Николас просит предать, что отец Иона крепко занедужил, — мямлил монах.

Но Волков его уже не слушал, рискуя заработать боль в ноге, он выбирался из-за стола, так быстро, что опрокинул кружку рукой. Пошёл в покои монахов. У двери покоев отца Ионы толпились братья монахи, он их растолкал бесцеремонно, вошёл в покои.

Там был и брат Иоганн, и брат Николас, его монах, брат Ипполит.

Лицо брата Ипполита было серьёзно, аж брови сдвинул, он сидел на краю кровати и держал за руку брата Иону. Тот был лицом сер. Глаза полуприкрыты, на вид он и не дышал даже.

— Что с ним? — тихо спросил кавалер у отца Николаса.

— Хворь, он давно уже животом скорбен, — отвечал монах. — Ничего, оживёт ещё. Не впервой.

— Кони осёдланы, — напомнил кавалер. — Солдаты ждут.

— Подождут час-другой, как-никак, он прелат-комиссар, — блаженно рассуждал отец Николас. — Как лучше станет, так и поедем, а, может, и до завтра подождём.

Кавалер взял под локоть юного лекаря и поволок его в коридор, там, чтобы никто не слышал, спросил:

— Есть у тебя снадобье какое, чтобы дать ему, пусть он в телеге лежит да хворает.

— Нет, господин, — отвечал брат Ипполит, — боюсь, что никуда его везти нельзя.

— Нельзя?

— Нельзя, кровь у него пошла. Боюсь, в дороге только хуже будет.

— Кровь, какая кровь? — не понимал кавалер.

— Кровь пошла из заднего прохода, видно, кишка какая кровоточит, — объяснял молодой монах.

— Нажрался поросятины, — зло сказал рыцарь.

— Отцы говорят, он один половину поросёнка скушал.

— Вот-вот, — кивал Волков, который постничал уже не первый день. — И что лошадей распрягать?

— Распрягайте, господин, — сказал монах.