Башмаки на флагах. Том первый. Бригитт - Борис Конофальский (2020)

— Что, что, сказал всё как есть, чего же мне умирать нужно было? А потом они сказали, чтобы мы, псы-ищейки, убирались прочь. — он чуть помолчал и прибавил. — И деньги у нас все, что были, отобрали.

Волков вдохнул было, задумался. Но Сыч продолжил:

— Так вот, мы потом мужика того истопника-то встретили.

— И?

— Так он нам и сказал, что обошёл весь замок, всех опросил слуг, но никакого доктора в замке барона не нашёл, и никто не помнит, когда он там был. Говорит, ходил спрашивал, пока какой-то господин не стал интересоваться почему он доктора ищет.

Волков молчал и думал, и мог с уверенностью сказать лишь то, что это всё выглядит странным. Смерть Рёдля, ранение барона, дядя, что печётся о его выздоровлении и никого к нему не допускает, и история с несуществующим доктором.

— Ну а сам ты что думаешь по этому делу? — наконец спросил он у переминающегося с ноги на ногу Сыча.

— Давайте, экселенц, я вопросы задавать буду, а вы будете отвечать. Я всегда так для себя делю, коли что не ясно.

— Задавай, — согласился кавалер.

— Ранение у барона было? — сразу спросил Фриц Ламме.

— Многие видели, арбалетный болт попал ему в лицо, когда он забрало поднял.

— Кавалер, дружок его, был цел и невредим, когда увозил его.

— Кажется, так.

— А потом вы нашли кавалера без головы, и доспехи барона недалеко от лачуги отшельника?

— Бертье нашёл.

— Значит раненый тяжко барон в одиночку, — Сыч поднял палец вверх, — в одиночку добрался до своего замка?

— Но ранение было столь тяжело, что родственник барона вас до него не допустил? И с врачом поговорить не дал?

— Да, не дал поговорить с врачом и в замок не пустил, — соглашался Волков.

— Но врача, кажется, в замке никто не видел, — уже не спрашивал, а почти утверждал Фриц Ламме.

— И что же из всего этого следует? — спросил кавалер.

— Что кто-то тут врёт. А врёт, я думаю, дядя барона. Вот одно непонятно — зачем? Вернее, это-то понятно. Может барон помер, а может и не болел, и старик не хотел, чтобы вы о том прознали. Но вот зачем он это скрывал, вот это и есть главный вопрос.

Волков понял, что ему придётся опять ехать к замку барона и уже без обиняков поговорить с господином Верлингером, потребовав от того видать барона живого или мёртвого, и уже после сказал Сычу:

— Ладно ступай пока. Отдыхай. Потом ещё для тебя работа будет.

Но Сыч не был бы Сычом если бы ушёл сразу.

— Экселенц, — он смущённо улыбнулся.

Волков прекрасно знал, что будет дальше и молчал.

— Экселенц, эти дуболомы барона отняли у нас все деньги, нам с Ежом и жить не на что.

Скорее всего он врал, насчёт денег кавалер совсем ему не доверял, но всё-таки Волков полез кошель и, достав оттуда монету, кинул её Сычу.

— Талер? Один? — искренне удивился Фриц Ламме.

— Мужицкая семья на талер два месяца живёт, — отвечал Волков.

— Так разве мы с Ежом мужики? Нам простыни нужны, еда хорошая. Я трактирщику и так должен.

— Перед отъездом я дал тебе кучу серебра.

— Так отняли, экселенц, отняли, — Сыч даже руки к груди приложил для правдоподобности.

Но Волков ему не верил:

— Убирайся!

— Эх, экселенц, очень мне обидно, что вы мне не верите. — Сказал Фриц Ламме и нехотя повернулся к двери.

Племянник Бруно Фолькоф в тот же день, как и обещал дяде, писал купцу Гевельдасу в Лейдениц и тот, к счастью, оказался там. И сразу ответил на письмо. Утром следующего дня оно было у Бруно. Купец писал, что встретиться с кавалером для него большая честь и что он готов в любое время. Волков тоже тянуть не собирался, и уже сразу после завтрака и разговора с Сычом он с племянником, его компаньоном Цеберингом, а также с Увальнем, Гренером и фон Клаузевицем отбыл к Амбарам. Максимилиана он не взял, к его большому удивлению. Кавалер сказал знаменосцу готовиться к свадьбе племянницы.