Башмаки на флагах. Том первый. Бригитт - Борис Конофальский (2020)

С Теодором Иоганном, девятым графом фон Мален, у Волкова сразу сложилась неприязнь. Граф был заносчив и спесив, и при этом, как это ни странно, был неглуп и вечно носил на лице печать скуки. Всем своим видом, каждым жестом и каждой гримасой своего бледного лица он подчёркивал, что кавалер ему не ровня, даже если он и родственник, даже если он дважды родственник, он всё равно должен знать своё место. Простота в общении, что была присуща его отцу, ему была неведома. Волков тоже не любил молодого графа, и теперь не любил его ещё больше, чем раньше, чего уж тут скрывать, и причина его нелюбви скрывалась вовсе не в спеси Теодора Иоганна, на спесь кавалеру было плевать, и даже не в том была, что он сосватал непутёвую и распутную Элеонору Августу за него, и это Волков пережил бы, а вот то, что в доме графа притесняли Брунхильду, он пережить никогда бы не смог. И с этим он примиряться не собирался. Едва увидал родственника, едва вспомнил письма графини, так сразу он отметил, что прямо на ходу, с каждым его шагом в нём растёт и наливается злоба. Тяжёлая и чёрная злоба к Теодору Иоганну. А ещё и раздражение на графа старого, что тот не мог своих дочерей и снох успокоить и защитить жену от брани и пренебрежения.

Как он отошёл от шатра и спустился вниз, так за ним, без приказаний и просьб, сразу пошли офицеры. Волков, услыхав привычное постукивание мечей о сапоги и поножи, чуть оглянулся и вдруг усмехнулся. Идут. Брюнхвальд, Бертье, Рене… Тут же шли господа из выезда: Увалень, Гренер-младший, Максимилиан, фон Клаузевиц, а за всеми ними уже прыгал на своей деревяшке Роха. Волков усмехался от того, что невольно сравнивал приехавших господ сеньоров и своих господ офицеров. Лучшие люди графства щеголяли в шубах и роскошных бархатных беретах, в перчатках и сапогах из тончайшей замши, сверкали перстнями и цепями. Его же люди… Карл Брюнхвальд в мятом доспехе и кирасе, которую, возможно, носил его дед. Рене почти такой же. Бертье в своих невыносимо красных сапогах, цвет, который он, кажется, предпочитал всем другим цветам, в мятом шлеме и помятом правом наплечнике, да ещё с лицом, на котором красовались не сошедшие ещё после сражения ссадины. Увалень, большой, без шапки и со шлемом подмышкой, вид имел свирепый и напоминал мелкопоместного дворянчика, что вздумал от нищеты разбойничать на дорогах. Только фон Клаузевиц и Максимилиан выглядели прилично, но бедный их вид говорил скорее, что они либо пажи, либо оруженосцы, но которые уже побывали в деле. В общем, вся его свита на фоне приехавших господ выглядела бедно, но грозно.

Когда они подошли к стулу, на котором сидел граф, Волков поклонился первым, все его люди тоже стали кланяться.

В ответ приехавшие господа тоже кланялись, но не так низко, как Волков и его люди. А молодой граф так и вовсе не кивнул. Смотрел на людей кавалера холодно из-под опущенных век и с неизменной надменностью держал руки на груди.

Граф же, не вставая из кресла, протянул Волкову руку для рукопожатия:

— Здравствуйте, сын мой.

Тот не стал её пожимать, а, не боясь грязи и боли в ноге, встал на колено и поцеловал перстень на перчатке графа.

— Здравствуйте, отец мой. Дочь ваша, Элеонора Августа, пребывает в добром здравии, но в дурном расположении духа, шлёт вам привет.

— Это хорошо, что она в добром здравии, хорошо., - улыбался старый граф.

А Волков выпустив руку графа, тут и понял, отчего Брунхильда не находит в муже помощи. Перчатка была заметно велика графу, и волос в его бороде было много меньше, чем в прошлый раз, как кавалер его видел. И шея его была уже тонка для ворота его колета. Граф старел и по-старчески усыхал, у него действительно слезились глаза.

— Как скоро мне ждать от дочери любимой моей внуков? — продолжал граф.

— Как будет то угодно Господу, но я со своей стороны тружусь над тем неустанно. Хоть иногда госпожа фон Эшбахт и ленится.