Башмаки на флагах. Том первый. Бригитт - Борис Конофальский (2020)

Опять, опять эта дочь графа упрекала его, что не такова у неё жизнь, как она хотела. Что ни балов, ни пиров, ни приёмов у неё нет, что с любовником её так круто обошёлся, что другие соискатели расположения замужних дам не скоро подумают о ней. Кавалер искоса посмотрел на жену: мало было ему боли в ноге, так ещё и это. Он снова отвернулся к огню и велел звать к себе Сыча.

Сыч явился на удивление скоро. Был трезв и серьёзен. Он после тюрьмы был всё время серьёзен и почти всегда трезв.

— Что, экселенц?

— Не даёт мне покоя этот барон, — негромко начал Волков.

— Я слыхал, вы ездили к нему сегодня.

— Ездил, и опять впустую. Этот чёртов его родственник даже на двор замка меня не пустил. Говорит, болен барон, без памяти лежит который день.

— Думаете, врёт? Скрывает что-то?

— Думаю, — говорит кавалер, — но думами сыт не будешь. Ты займись-ка этим. Выясни, что с бароном.

Сыч поглядел в огонь, подумал и заговорил:

— Шубу вы мне хорошую подарили, не по росту, конечно, но тёплую. Думаю, возьму с собой Ежа, возьму у вас телегу крытую с хорошим мерином, поеду в Мален, куплю тесьмы, лент, платков да пряников. А оттуда поеду в земли барона, поторгую, послушаю, что говорят мужики. Может, в замок меня пустят, может, доктора увижу. Думаю, что моё лицо в тех местах никто не знает.

Волкову эта идея очень понравилась:

— Хорошо придумал. Так и делай.

— На товары да нам с Ежом на прокорм понадобится серебришко…, - говорит Фриц Ламме.

Волков смотрит на него, ждёт, пока тот назовёт сумму.

— На товары, думаю, десять монет надобно, да нам с Ежом ещё пяток.

— Десяти будет довольно, — сухо говорит Волков.

— Маловато, — говорит Сыч.

— Довольно будет, — начинает злиться кавалер, — мне церковь достраивать не на что. Все деньги, что мошенник Семион взял у епископа на церковь, уже потрачены. Теперь мне из своих её достраивать.

— Хорошо, экселенц, десять так десять, — соглашается Сыч. — Авось не пропадём.

Ужин уже подали, и нога, согревшись, уже не так болела, и жена была не зла, как обычно, а Бригитт так и вовсе весела и за столом не умолкала:

— Ленты сегодня лучшим вашим сержантам меряла.

— Девицы ленты носят, — поправил её Волков, — сержанты носят нарукавные банды, чтобы в бою и в строю сразу сержанта было видно.

— Да-да, банды примеряла, и они хороши, краски ярки, материи прочны, но вот у сержантов ваших одежда грязна очень, видно, они её не стирают совсем.

— В походе не до чистоты, а уж в бою так и вовсе не до неё, — поясняет кавалер.

— Так то в войне, а мы на ход собираемся, весь город придёт на нас смотреть, — говорит Бригитт и с аппетитом ест куриный бок, жаренный с чесноком.

И вот в этом она права.

— Велю одежду стирать и мыть, доспех всем велю чистить, — говорит Волков, тоже с удовольствием поедая курицу.

Ни он, ни Бригитт не видят, как к их разговору вдруг стала прислушиваться госпожа Эшбахт. Обычно ко всему безучастная, за столом молчаливая, а тут вдруг заинтересовалась.

— Велите, велите, а то шествие уже через два дня. — говорит госпожа Ланге.

Элеонора Августа отрывается от трапезы, смотрит на мужа, но спрашивает у Бригитт:

— И что это за шествие вы устраиваете?

— То не мы устраиваем, — говорит Бригитт, она довольна и словно хвастается, — то город в честь победы нашего господина над горцами просит его быть с шествием на Рождество. Город сам оплатит нам барабанщиков и трубачей, а мы будем шествовать от южных ворот до кафедрала, где епископ будет читать рождественскую мессу.

Волков вздыхает, понимая, что зря Бригитт болтает так много. И как в воду глядел, жена вдруг кладёт кусочек курицы, что держала в пальчиках, в тарелку, смотрит на Волкова, и во взгляде её читается удивление и даже обида.

— Господин мой, отчего же вы не говорили мне, что город просил вас провести шествие? Почему же я ничего не знаю о вашем шествии?