Башмаки на флагах. Том второй. Агнес - Борис Конофальский (2020)

— Говорю же, не посмеют.

— Убить грозились.

— Не допущу.

— Да как вы не допустите, если вы тут, а я там, — купец махал рукой и тут же морщился от боли. — Больно-то как, не сломали ли они мне кости.

— Пока ты мне нужен, не допущу.

Волков пробует его руку. Хоть купец и снова орёт, но кости в руке не сломаны.

— Не допустите, а брань тоже не допустите? Они ещё… Бранились подло.

— Что говорили?

— Говорили, что хуже жида, только жид выкрест.

— Кто тебе ещё такое скажет, так ты в ответ говори, что напишешь донос на него в Святую Инквизицию, а тому горлопану святые отцы уже разъяснят, кто лучше, а кто хуже. И так разъяснят, что мало ему не будет.

Гевельдас на мгновение даже перестал причитать, такая мысль ему, кажется, понравилась. Но вспомнив свою главную беду, снова начал:

— А что же мне с купцами, с векселями делать? Они ведь и вправду меня убить могут. Деньги-то вы немалые у них взяли.

— Денег я у них не брал, пусть не брешут, — напомнил ему кавалер, — брал товары по ценам завышенным. Так что пусть терпят.

— Терпят? Терпеть они не станут, вас они тронуть не могут, так на мне отыграются, — причитал Гевельдас.

— Хватит скулить и послушай меня.

— Да-да, слушаю.

— Сейчас ты пойдёшь к ним…

— Нет, не пойду, убьют! — захныкал купец.

— Сейчас ты пойдёшь к ним, — повышая голос, продолжал кавалер, — соберёшь их всех и перепишешь все долги. И по векселям, и по распискам.

— И что, вы их оплатите?

— А потом уже скажешь, что поедешь с прошением к архиепископу.

Гевельдас, который стал было надеяться на благоприятный исход в начале речи Волкова, тут снова запричитал:

— Какой ещё архиепископ? К чему это всё?

— Слушай меня внимательно, дурень, — Волков уже начинал злиться из-за нытья купца. — Перепишешь всех купцов, кому я должен денег, перепишешь все векселя и расписки, составишь жалобу.

— Так на кого же? На кого мне жаловаться? — не понимал Гевельдас.

— На меня, дурак, на меня! Поедешь в Ланн, к архиепископу, депутатом от купцов Фринланда. Жаловаться будешь на меня.

Купец кривился, он снова готов был начать рыдать:

— Да разве же меня пустят к архиепископу, может, мне месяц у него в приёмной сидеть придётся.

— Не придётся тебе там сидеть, я тебе письмо дам, так тебя он сразу примет, — обещал кавалер.

Купец Гевельдас был не на шутку озадачен. Он смотрел на Волков и думал изо всех сил.

— Ну, чего ты окостенел-то? — спросил у него кавалер.

— Не пойму я ничего, — произнёс купец, — просите вы, чтобы я на вас жалобу к архиепископу отвёз, да ещё и обещаете письмо такое дать, чтобы к Его Преосвященству по письму вашему меня, жалобщика, сразу и впустили.

— Именно об этом тебе и говорю. Отвези на меня жалобу курфюрсту Ланна. И напиши в ней, что все купцы Фринланда заступничества его ищут.

— Не понимаю я ничего.

— Тебе болвану, ничего понимать и не нужно, — уже почти кричал Волков, — тебе нужно к курфюрсту Ланна от купцов Фринланада жалобу отвезти. А как только ты привезёшь от Его Высокопреосвященства письмо, что обещает он купцам в деле том своё содействие, так деньги я сразу им и верну. Понял?

— А… — казал Гевельдас. — Теперь понял.

Но по виду его кавалер догадывался, что ничего он не понимает, впрочем, понимание его было и не нужно.

— Главное, что тебе нужно помнить, так это то, что язык свой ты должен держать за зубами, — сказал кавалер.

— Господи, зачем ты мой пусть связал с этим неспокойным человеком, — снова захныкал Гевельдас.

— Иди и делай, что велено. Как будет готово прошение, приходи, я дам тебе письмо к архиепископу. И помни, если сделаешь всё, как велю, ты не пожалеешь, что встретил меня.

— Я уже жалею, разве вы не видите, — хныкал купец. — Меня сейчас снова будут бить.

— Не будут, ты идёшь к ним с делом.

— А должен с деньгами. Господи, за что?