Парящая для дракона - Марина Эльденберт (2018)

Падала, падала, падала…

Пока Ландерстерг не вздернул меня на ноги.

— Мы здесь закончили. Возвращаемся. Его, — это уже относилось к мергхандарам из сопровождения, он кивнул на драконенка, — забираем с собой.

— Как с собой? — переспросила я. — У него же отец.

— Он не будет жить, Лаура. Его пара погибла. А детеныш не выживет сам.

— Но…

Я прикусила язык и молча поднялась. Пара для дракона — это дыхание, свет, жизнь и чувство бесконечного, безграничного единства. Это проходят в школе, равно как и то, что когда пара дракона умирает или погибает, второй зверь угасает в течение нескольких недель, в редких случаях месяцев. Он перестает заботиться о потомстве, уходит далеко в пустошь, где нет ни еды, ни других драконов. Другие драконы могут принять чужого детеныша, а могут и не принять.

Ландерстерг решил не рисковать. Наверное.

— У драконов же ментальная связь, — сказала я. — Они чувствуют боль друг друга на расстоянии. Тогда почему они не принимают оставшихся без родителей детей?

— Потому что они звери. Это животный мир.

Мы шагнули в кольцо телепорта и я, кажется, впервые за все это время, глубоко вздохнула. Впрочем, надолго мне вздоха не хватило: мы полетели в город на место разрушений, и большую часть времени я помогала волонтерам — вбивала данные в картотеку. носила кофе и горячие закуски пострадавшим, а о времени вспомнила только когда Ландерстерг заглянул и сказал, что мы возвращаемся.

Я обнялась с девушкой, которая возглавляла лагерь волонтеров, и на автопилоте направилась к флайсу. На телефоне обнаружились звонки от тренера, от Сильви, от Ингрид, от отца, от Даргела, и даже от Рин. В другое время я бы перезвонила всем (особенно тренеру, с которым договорилась об интенсивной индивидуальной тренировке по воздушной гимнастике), но сейчас только прижалась щекой к прохладному стеклу флайса и смотрела, как мы поднимаемся в воздух.

Я настолько устала, что даже не сразу почувствовала на себе пристальный взгляд Ландерстррга и не сразу поняла, что шорох за моей спиной — это шорох поднимающейся перегородки, отделившей нас от водителя и охраны.

— Вы можете плакать, Лаура.

Это прозвучало неожиданно.

— Я не хочу.

— А чего вы хотите?

— Не знаю, — честно призналась я.

Еще гораздо более неожиданным оказалось то, что Ландерстерг пересел ко мне. И на удивление мягко обнял.

Вырываться мне тоже не хочется. Поэтому я так и сижу, у него в объятиях. Не сказать, чтобы они были слишком уж ледяные.

— Это правда? — спрашиваю я. — Правда, что ничего нельзя сделать?

— Вы про пару?

Кажется, у него в талантах еще и чтение мыслей.

— Да.

— К сожалению, правда. В Аронгаре считается милосердным добить дракона, если он потерял свою драконицу.

— Какое же это милосердие, — хмыкаю я.

И замолкаю.

Хотя идея поговорить про Аронгару мне кажется правильной. У них там все по-другому и, может быть, у меня получится отвлечься.

— Почему вы отказались отключать щиты?

— Мне кажется, я уже объяснил свою позицию. Люди и драконы не должны жить вместе.

— Но в древности было так.

— В древности не было возможности поставить щит. Дозорные не спали ночами.

— А сейчас спят?

Я смотрю на него в отражении и вижу, что уголки губ Ландерстерга все-таки приподнимаются.

— Нет.

— Тогда в чем разница?

— В том, что Аронгара в состоянии полной боевой готовности каждую минуту. Каждый день. Так быть не должно.

— Что будет с драконенком? — интересуюсь я.

Полностью переключиться все-таки не удалось.

— Его обследуют. А после решим.

— Он совсем маленький… ему нужна мама.

Ландерстерг молчит.

— Без мамы тяжело, — продолжаю я. — По крайней мере, мне было.

Не знаю, с чего меня потянуло на откровенность.

— Очень? — спрашивает он.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Не знаю, как бы было с мамой.