Проданная - Кира Шарм (2020)

Но вместо них в примерочную входит Стас. С кучей перекинутой на руке одежды.

— Это не то, — окидывает меня взглядом в отражении зеркала с ног до головы. А ощущение такое, будто поток воды на меня хлынул. Обжигающей. Пропитывающей все, что на мне и даже под одеждой. Такой, после которой ни одного сантиметра тела не остается неприкосновенным!

— Почему? — вскидываю голову, встречаясь взглядом с его в отражении.

Довольно милое перламутрово-розовое платье. Очень нежное. Мой любимый оттенок. Всегда такие выбирала. Пусть сейчас мне и без разницы особенно, что на мне надето. Но эти оттенки — вот просто мое!

— Потому, — серебряные глаза, поймавшие меня в отражении, темнеют.

Скользит рукой по плечу, поднимается к шее.

Замираю, шумно втягивая воздух. Напрягаюсь каждой клеточкой.

Но руки Санникова на удивление нежны. Прямо до мучительной какой-то истомы. Как ему это удается? Вот так смотреть? Так прикасаться? И уметь быть таким нежным, хоть на самом деле он далеко не такой!

Но я не представляю, чтобы хоть один человек на земле умел своими прикосновениями, даже самыми легкими касаниями, вызвать такой ураган чувств! Он будто говорит ими. И это так не вяжется с его истинным отношением ко мне! С его натурой! Кровожадной, мстительной, страстной и жестокой!

— Так слишком откровенно, — резко дергает молнию сзади вниз, а я вся вздрагиваю.

И взгляда в отражении от моих глаз не отводит. И я, будто загипнотизированная, не отвожу своих. Будто тону в расплавленном металле все сильнее темнеющих глаз. И мурашки по всему телу рассыпаются. Насквозь током бьет от этого взгляда.

— Ты будто обнажена в этой одежде. Софи-ия. — голос Санникова становится умопомрачительно бархатным. И ревучие нотки, как у огромного урчащего кота впитываются прямо в кожу, ласкают, заставляя голову закружиться.

— Как будто выставляешь напоказ свою нежную кожу…

Платье, струясь по фигуре, опадает вниз.

Его руки оглаживают тело по краям, едва касаясь, вызывая сотни и тысячи бешено летящих по коже мурашек. Как вспышки шампанского, они словно выстреливают на поверхности кожи. Так сладко… Будоража и дразня… И глаза эти сумасшедшие, впечатывающие меня в себя будто насквозь… Будто, прошивает меня и вовнутрь впивается расплавленным серебром своим… В самую душу…

— Твоя кожа сама как шелк и перламутр, ты знаешь? Будто светится, переливается чуть розоватым отливом…

Его руки опускаются на мою грудь.

Не отрывая взгляда в отражении, он водит пальцами по кругу, сквозь невесомое, неощутимое нежно-розовое кружево, приближаясь к соскам.

Время и пространство исчезают.

Я забываю, где я. Будто нет ничего в этом мире, никого, только он и я. И эти безумные ощущения, нарастающие, накрывающие все новыми и новыми волнами. Блаженство, растекающееся под кожей, взрывающееся щекочущими, жгучими пузыриками уже там, внутри…

— Ах, — стону, выгибаясь спиной, когда пальцы вдруг резко сжимают заостренные возбужденные донельзя вершинки сосков.

Спиной ощущаю, как он возбужден. Каменный огромный бугор, что упирается прямо в позвоночник. Неосознанно прижимаюсь в его горячей, даже сквозь рубашку обжигающей груди обнаженной, уже горящей сладостной истомой кожей.

Подрагиваю вся под его руками, пьянею от его шумного, участившегося дыхания. И будто простреливает всю насквозь, когда он проводит ногтями по самым вершинкам, по-прежнему сжимая соски.

Простреливает до низа живота, разливаясь между ногами жаркой, нетерпеливой, сумасшедшей влагой. Заставляя пульсировать все внутри, застонать от мучительной потребности более жадных, более порочных и откровенных прикосновений.

Я все горю. Все пылаю. Пульсирую везде, внутри и кожей, каждой клеточкой. Я с ума схожу.

Прикрываю глаза, опуская голову на плечо Стаса. Вся растворяюсь, вся отдаюсь этим ощущением…

— Софи-ия, — хриплый. будто надорванный голос, а его губы опускаются на мои…