Никому не говори, что ты мой муж! - Софи Паулус (2020)

— Чтобы ты забыла его номер, — она говорит это опуская глаза вниз и делая голос все тише, что слово "номер" просто растворяется в этой кухне.

— Настена, ну ты чего, ну не плачь, ну ты чего, — Илья прижимает меня к себе, а я реву, закрыв лицо руками. — Тебя этот Питерский так обидел?

— Он немецкий, — всхлипываю я.

Выпроводив ребят с клятвой, что я больше ни выпью ни грамма, не позвоню куда не надо и не закроюсь на все замки, пошла изучать ковер с рыбаками. А интересно, он когда про плохие условия своему другу рассказывал, в которых я живу, он люстру или ковер имел в виду?

Мне стало спокойнее к вечеру воскресенья. Как ни крути, а время лечит. Но не сегодня. Меня мучает похмелье и тошнота, которая не даёт думать о сердечной боли.

На работу я встала раньше будильника, привела по максимуму себя в порядок и поехала довольно длинным путем, чтобы не проезжать мимо ЕГО дома. Я не смогу. Мне больно.

На работе как обычно никого, поэтому сев за стол и включив компьютер я смотрю как утреннее солнце, превращает все угрюмое, страшное и мрачное в прекрасное и светлое. Даже то заброшенное здание вдалеке не кажется таким зловещим каким было зимой в темноте. Пролило бы это солнце свет на Димину сущность, чтобы он понял, какую боль нанес своей жестокостью и жаждой к карьере. Как разбил вдребезги мое маленькое счастье.

— Ты чего такая грустная? — Рома передает мне стакан кофе и садится на край моего стола, а я и не заметила, как он пришел.

— Да так, задумалась…

— Вы очень красивая пара, он у тебя ревнивец, я смотрю, — говорит Рома отпивая жутко горячий кофе.

— Не у меня, — делаю глоток и понимаю, что это не кофе обжигает горло, а боль от правды, которую я произношу. Зачем я это говорю — не знаю. Не могу больше врать, надоело. Я настолько завралась, что сама не понимаю, где моя реальная жизнь.

— В плане не у тебя? — переспрашивает Рома.

— Мы разводимся, нет больше нас, его, — делаю ещё глоток и понимаю, что кофе приобретает мерзкий и уже привычный соленый вкус. Вытираю быстро слезу, чтобы Рома не заметил, но поздно.

— Как? Но ведь вот только в пятницу все было хорошо, — говорит он в полном недоумении.

— А в субботу стало плохо.

— Прям так плохо? — он прижимает меня к себе. Я понимаю, что это переходит все границы компетентности, дозволенного, он начальник, я ассистент. Но плевать мне на все. Обнимаю его за пояс и плачу. Рома гладит меня по голове.

— Насть, может в отпуск?

— А можно? — всхлипывая, спрашиваю я.

— А почему же нельзя. Испытательный срок ты прошла уже как два месяца назад. Работы не много, сама видишь. Есть куда поехать, чтобы развеяться? — спрашивает он и не отпускает, а так и держит, прижав к себе.

— Да, на дачу к папе, — бубню я.

— Иди в отдел кадров, пиши заявление и собирайся. Не надо сырость разводить на работе коллективу на радость. Две недели, хватит?

— Да. Можно я тебя в щёчку поцелую, ты знаешь, что ты самый лучший начальник в мире? — я не дожидаюсь Роминого ответа, чмокаю его в щеку, оставляя след от блеска для губ и крепко обнимаю.

— Помаду вытирай давай, пока никто не увидел.

Улыбаюсь и вытираю ему щеку рукавом кофты.

Как я оказалась на борту самолёта Москва- Коломбо? Легко.

По Роминому совету я не стала медлить, а пошла и написала заявление на отпуск с сегодняшнего дня. И мне его подписали. Подписали, потому что Рома попросил. Быстро всех поцеловав и обняв я взяла сумку, ключи от машины, телефон и со словами: " Скоро вернусь!", моргнув Роману поехала сразу к папе на дачу. А там меня ждал огромный сюрприз в виде моего крестного дяди Игоря и его жены тети Тани.

Конечно и я стала для них сюрпризом приехав без звонка.

— А что же мне никто не сказал, что вы прилетели? — спрашиваю всех, и папу, и БА, и тетю Таню вышедшую меня встречать.