— Нет. Они неродные. У них разница в возрасте полгода. Андрюша живет в интернате для детей-сирот, я оформляю на него документы. Но у меня есть еще один мальчик. Кирилл. Ему пятнадцать лет.

Она некоторое время молчала, посматривая то на меня, то на Андрюшу. А потом, естественно, спросила об отце детей.

Еще совсем недавно, услыхав этот вопрос, я чувствовала, как сердце сжимается от боли. И отвечая на него: "Мой муж разбился насмерть на машине", я еле сдерживала слезы. Я всегда подсознательно ждала этот вопрос, и боялась его, и не хотела слышать… И неожиданно для себя сегодня ответила по-другому.

— Мой муж погиб. Давно уже…

И, что удивительно, Вероника не сказала то, что говорили все: "Как же ты одна с ними справляешься?" "Ой, бедненькая! Как ты все это выдержала?" "Мужа нет, а ты ребенка в детском доме берешь!" "Зачем тебе еще одна обуза?"

Она заговорила о другом, не извиняясь за вопрос о муже, что я, кстати, тоже не любила — ну что извиняться, все уже сказано, да и его никакими словами не вернешь…

— Маме нашей пока не говори по Андрюшу — плакать будет, замучает парня своими приставаниями. И… позвонишь мне завтра, я объясню, куда подъехать. Я ж психологом работаю, детским. Позанимаюсь с ним… Ему нужно.

— Да я знаю, что нужно, — конечно, я и сама собиралась это сделать но все сразу ведь не успеешь! А тут такое совпадение счастливое!

Я хотела было рассказать Веронике о полученной Андрюшей травме, о его несчастной матери… Но она вдруг резко развернулась к берегу и быстро поплыла, на ходу приказывая:

— Беги, Эмма, беги! То есть плыви…

Но пока я соображала, что она имеет в виду, набирая скорость, яростно барахтаясь в теплой речной воде, откуда-то из глубины, словно с самого дна реки, проплыв ровно подо мной, выплыло нечто большое, мощное, явно замечательно ориентирующиеся даже под водой. Настолько хорошо ориентирующееся, что отплыть в сторону, обогнуть внезапно появившееся препятствие, я не успела. А может быть, так Пашей и было задумано…

25. Павел.

В молодости я занимался плаванием… Хотя, чем я только не занимался тогда. В нашей семье все дети любили спорт. Вероника, например, тоже плавала замечательно. Почему я не подумал о том, что Эмма может и не обладать подобными навыками?

Скорее всего потому не подумал, что доплыв до противоположного берега и вернувшись обратно, я не смог добиться того, чего хотел. А хотел я успокоиться и, взяв себя в руки, заставить не смотреть в сторону Эммы и не желать ее так страстно, что приходилось купаться в шортах, надетых на плавки!

Но вид аккуратной светловолосой головки с кудрявыми завитушечками сзади на шейке вновь отвлек от спокойных мыслей о рыбалке. Подплыв достаточно близко, чтобы слышать их разговор, я глазами указал Веронике в сторону берега и тихо поднырнул под Эмму. Двигаясь к поверхности, нарочно провел ладонями по ее голому животу, отлично различимому в чистой воде. И с улыбкой, всем своим видом показывая, что я просто пошутил, вынырнул прямо перед ней, еще в воде разворачиваясь.

Первое, что увидел, было перепуганное насмерть лицо. Потом она, словно не узнав меня, яростно забила руками и ногами, и неожиданно для меня ушла под воду. Елки-палки! Что ж ты пугливая такая! Или это я дурак?

Пришлось спасать, обхватив руками за плечи и приподняв голову над водой. Она отплевывалась, видимо, успев наглотаться.

— Дурак! Сумасшедший! — заявила, пытаясь вцепиться в меня покрепче.

— Я тут подумал… Плавать тебя учить буду. Занятия начнем с завтрашнего дня. Утром. Пока дети спят.

— Какие занятия? — она явно была сбита с толку, настолько, что даже перестала барахтаться и, увлекаемая мною, уже, наверное, могла бы достать ногами дна.

— По плаванию, я же говорю. А для этого придется остаться здесь с ночевкой.

— Вот еще! Мне домой надо. Кирилл вечером придет, а никого нет.