Будьте моим мужем - Ксюша Иванова (2020)

Но я все-таки смотрела. И видела, как бы со стороны, себя саму — чудесным образом лишившуюся платья и сидевшую на коленях мужчины со сдвинутым в сторону, даже не расстегнутым лифчиком, на него — красивого, мужественного, со взьерошенными моими руками волосами, и не могла заставить себя не смотреть.

И это я сама потянула вверх Пашину футболку, желая прикоснуться, поцеловать, потрогать его так же, как он меня. И взгляд мой скользнул вслед за его, на мгновение поднявшимися вверх, руками и встретился с Андрюшиными глазами. С улыбающимися, любимыми мною, глазами моего мужа! И на меня словно вылили ведро воды, словно окунули головой в прорубь, словно из огня, да в полымя…

Я попыталась слезть с Пашиных колен, отталкивая, вырываясь из крепко держащих рук. Он не отпускал — недоумевающе смотрел, тянул на себя. Не придумав ничего лучше, чтобы все-таки выбраться из захвата, я размахнулась и влепила ему пощечину. И увидев, как исказилось в ярости мужское лицо, испугалась, молниеносно спрыгнула на пол и отскочила в сторону. Схватив платье, непонятно как оказавшееся под рукой, прикрылась им. Только потом осмелилась взглянуть на него. Я хорошо разглядела, как сменяли друг друга эмоции на Пашином лице — ярость, удивление, растерянность, обида, злость…

— Паша, я…

Но он не стал слушать — поднял вверх руки, словно признавая свое бессилие, словно говоря, что сдается и это безумие больше никогда не повторится. А потом схватил свою футболку и рванул к двери, бросив возле выхода хриплое:

— Приятных снов.

… Да уж, мои сны были "приятными"! Полчаса, а может и больше я сидела в ступоре на своем диване, зажав ладони коленями, и раскачивалась из стороны в сторону. Причем, меня разрывали на части противоречивые мысли и такие же желания. Я ругала себя. За то, что поступила глупо, легкомысленно, за предательство по отношению к Андрею, за то, что хоть и жалела о своем поведении, сердце замирало в восторге, когда мозг прокручивал те мгновения, которые провела в объятиях другого мужчины.

А тело желало продолжения. И стоило закрыть глаза, как я представляла себе, какой Павел красивый без одежды, как под загорелой кожей на плечах и груди перекатываются упругие твердые мускулы, как моя рука трогает завитки темных волос на груди, которые я хорошо разглядела на речке…

А потом с остервенением отмывалась в душе, стремясь навсегда избавиться от его запаха. Сжимала в кулаки руки, так, чтобы ногти впились в ладони, чтобы было больно, чтобы одновременно отрезвить себя саму и наказать за то, что оказалась такой безвольной — стоило первому попавшемуся мужику обратить внимание, и Эмма "поплыла". А ведь клялась никогда в своей жизни ни на кого даже не взглянуть больше, клялась, что буду помнить мужа до самой смерти… и любить.

А любовь никуда не ушла. Не исчезла, по песчинке унесенная временем. Я все еще помнила, я все еще ждала… Хотя чего ждать-то? Сама надевала крест на шею мужа, уже лежащего в гробу, изуродованного, почти неузнаваемого, в чужом, сером в тонкую полоску костюме — кто-то из родственников позаботился тогда, утверждал, что нужно хоронить непременно в новой неношенной одежде. И костюм этот потом снился, и долго еще чудился мне на других, встреченных на улице мужчинах. И мечталось иногда, сквозь слезы и боль, будто это не его тогда отпевали, а другого, чужого мужчину, по случайной ошибке, нелепой и глупой, принятого за моего Андрея.

А любовь никуда не исчезла, до сих пор накатывала безумной тоской по ночам, когда думалось, что предложи только, и душу отдам за его руки, за пару слов, прошептанных в темноте, за одно короткое "Люблю", сказанное Андрюшиным голосом…

Кто я? Я — лгунья, обманщица! Какая я? Лживая, подлая, ветреная, легкомысленная. Я — предательница! Я недостойна его памяти! Я недостойна того, чтобы зваться матерью его детей…