Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Даже если ехать по Киевскому шоссе? И потом свернуть налево? — с расстановкой говорит Знаменский. — Мимо деревни Сосновка?

Чувствуется, что вопросы бьют в цель, но старик крепится.

— Нет, — говорит Щепкин, точно от него и впрямь ждали художественной оценки. — У меня другие эстетические критерии. Я часовщик.

— Но с большим опытом организации всяких артелей и тэ дэ. Не так ли? — наступает Пал Палыч.

То, что Щепкин подчеркнуто пропустил мимо ушей вопрос о дороге мимо Сосновки, лишь подтверждает, что Знаменский и Томин «взяли след».

Упоминание артелей Щепкина не радует.

— Ну и что? — с неприязнью произносит он.

— Констатация характерного факта. Не менее характерно, что вы проигнорировали мой предыдущий вопрос. Это психологическая ошибка, Алексей Прокопыч. Если б вы не поняли его подоплеку, то непременно задали бы встречный вопрос: при чем тут Киевское шоссе и какая-то деревня?

— Что еще за подоплека? — уже напряженно спрашивает Щепкин.

— Хотя бы эта! — весело отвечает Знаменский и постукивает по столу конвертом с надписью «А. П.». По нему не скажешь, что он выложил последний козырь. Напротив, впечатление, будто в запасе имеется еще немало улик против Щепкина.

— Не к лицу нам с вами в кошки-мышки играть, Алексей Прокопыч. Взрослые же люди!

— Считаете, вы меня обложили? — вскипает Щепкин и стукает тростью об пол. — Изобличили? Да чтобы так со мной разговаривать, молодой человек, вам еще носом землю пахать и пахать!.. Минутку, — останавливает он сам себя и щупает пульс. Движение привычное, даже не надо следить по часам, чтобы различить учащенность и перебои. Щепкин долго смотрит в окно, отвлекаясь и постепенно возвращая себе душевное равновесие.

Знаменский и Томин переглядываются, но не нарушают молчания.

Оторвавшись наконец от окна, Щепкин возвращается к прерванной фразе, но тон у него теперь спокойный, даже философски-юмористический. Он как бы выверяет его по внутреннему камертону, если реплика не соответствует «стандарту», Щепкин повторяет ее иначе — поправляет себя.

— Да-а, молодые люди, пахать бы вам и пахать носами… Но — ваше счастье: мне категорически запрещено нервничать. Прописаны положительные эмоции и юмор. Как-никак два инфаркта — это обязывает… Вдруг что-нибудь да и выйдет у двух энергичных молодых людей! — добавляет он спокойно и снисходительно. — Очень вредно тревожиться. Мой доктор сочинил мудрую присказку на аварийный случай: «На кой бес мне этот стресс». — И он повторяет на разные лады: — «На кой бес мне этот стресс?», «Ну на кой бес мне этот стресс!..» — Щепкин гипнотизирует себя, улыбается и констатирует: — Все в порядке. Итак, по-дружески и по-деловому. Я облегчу жизнь вам, вы — мне. Драгоценный остаток моей жизни.

— Давайте не торговаться! — твердо заявляет Томин. — Неподходящее место.

— Храм правосудия? — Щепкин смеется. — Ах, инспектор, вы еще верите в свое дело на земле? Люди всегда будут стараться обойти закон.

— А другие будут за него бороться.

Старик легко соглашается:

— Верно, диалектика жизни. И, смешно, ситуация вынуждает меня вам помочь. Хотя ничего бесспорного против меня нет. Только — подаренный щенок. Пал Палыч, сейчас какое веяние: собачка — смягчающее обстоятельство или отягчающее?

— Смягчающее. По крайней мере, с моей точки зрения.

— Вот с этим человеком я буду разговаривать! Так-то, инспектор!

Друзья разыгрывают классический дуэт на допросе: один жесткий, другой мягкий. Мягкий при этом достигает большего, чем в одиночку.

— Ближе к делу, а? — предлагает Томин.