Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Нет, что на человеке нельзя играть, как на флейте. Можно. Как на гармошке. Главное — растянуть мехи, раздуть. И потом на кнопочки нажимая… — изображает, как надо сыграть нужную мелодию.

Тушина, директор фабрики пеньковых изделий, у себя в кабинете. Она дородная, полнотелая женщина с хорошим открытым лицом и начальственной, а порой и грубоватой повадкой.

Входит Хомутова.

— Прием сотрудников по личным вопросам… — густым голосом говорит Тушина, сразу угадав в посетительнице постороннюю.

— Я по вашему личному вопросу, — с неприятной задушевностью произносит Хомутова, садится без приглашения и, поймав взгляд директорши, гипнотически не отпускает его. — Наши семьи, Анна Кондратьевна, связала общая беда. Кира, дочка ваша, в августе отдыхала в Крыму. Познакомилась там с моим племянником. И так это нам обернулось! — Хомутова неторопливо достает платочек, промокает щеки под сухими глазами.

Тушина пока ничего не отвечает, пока лишь изумлена нелепым каким-то визитом.

— Парень только из армии, а девочка красивая, сексуальная, силком тащит в койку, — продолжает Хомутова. — Вот снялись на память, — со вздохом показывает фотографию, где на фоне южного пейзажа смонтирована молодая пара.

Тушина гневно выхватывает фотографию, рвет в клочки и сыплет перед носом Хомутовой на стол. Чтоб Кира кого-то «тащила в койку»?!

— Вранье, вранье и вранье! Пошла вон!

— Зачем так, Анна Кондратьевна. Фотографий-то вон, — Хомутова вынимает и разворачивает веером пачку фотографий. — Вы поймите, у парня из-за Киры большие неприятности!

Тушину осеняет:

— Ты шантажистка, что ли?

— Конечно, шантажистка, — садится поудобней, кладет ногу на ногу.

Первый тур обработки так и задуман: убедить Тушину, что у нее собираются вымогать деньги. Чем больше вывести из равновесия, раскочегарить, тем сильнее будет шок от дальнейшего.

— Катя! — жмет директорша кнопку на селекторе. — Вызови ко мне… Катя! — крупными шагами выходит в приемную выяснить, что там с Катей, которая не откликается.

Это предусмотрено. Секретаршу под благовидным предлогом удалили. Вместо нее Тушина обнаруживает двух молодчиков из хомутовской охраны.

— Кто такие? — грозно спрашивает она.

— Мы с мамой.

— Тоже переживаем.

И тяжелыми взглядами буквально заталкивают женщину обратно. Вот так, значит, все обставлено: выйти ей не дадут, даже если б могла бросить директорский кабинет на волю темной визитерши с ее молодчиками. Расправиться с ними врукопашную — сил не хватит. Надо взять подмогу. Но прежде чем Тушиной успеть к селектору, Хомутова вываливает новый шмот грязи:

— Врач сказал: «Радуйтесь, что не СПИД. Сифилис все-таки лечится». Заразила парня ваша Кирочка, Анна Кондратьевна, вот какая беда!

Анна Кондратьевна хватается за сердце. Срам невыносимый, наглая ложь! Но ход рассчитан верно: чужих она теперь созывать поостережется, уже не к селектору тянется — к телефону.

— Как зовут племянника?

— Леопольд, — жалостливо подсказывает Хомутова и хамит, выходя из образа: — Как кота в мультиках.

— Гадюка! — отвечает ей на это директорша и набирает номер.

— Кира, это мать. Ты когда ездила в Крым, фотографировалась с Леопольдом?.. Тебя надо спросить, с каким!.. — Хомутова подсовывает ей карточку. — Стоите на камнях, сзади гора… Высокий брюнет, тонкие усики. Как не помнишь?.. Все, потом объясню.

Она кладет трубку, а Хомутова припевает:

— Вот молодежь! Заразила и не помнит, а?

— Хватит морочить голову! — рявкает Тушина.

— Каково будет ее мужу, как узнает. Он ведь ревнивый страшно, Стасик-то! И сестрам тоже, Наде с Верой.

Тушина решает для вида согласиться:

— Сколько ты хочешь?

— Считайте сами. Леопольду от врача отмазаться, чтоб снял с учета, потом на неофициальное лечение. Мой проезд туда-назад. Ну и этот… моральный ущерб…

— Хорошо. Завтра принесу, — говорит Тушина.