Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля, — произнес, дописав. — Напоминаю, что закон обязывает вас говорить правду. Отказ от показаний или заведомо ложные показания являются уголовным преступлением. Прошу расписаться, что я вас предупредил.

Маслов элегантно расписался и возвратился на стул.

— Я понимаю, так полагается, — огорченно мямлил он. — Но какие с моей стороны могут быть ложные?.. Пожалуйста, любые вопросы. Даже рад, если могу помочь следствию!

Знаменский тянул паузу.

— Впечатление, что вы не верите… Но поймите, конечно, я муж, но как честный человек я глубоко осуждаю Ирину! И мой гражданский долг…

Фу ты! Чтоб его с этой мишурой! Он, видите ли, чист, как… как ненадеванная галоша!

— Николай Семенович, мне надо уточнить некоторые обстоятельства. Скажите, кто-нибудь из работников pecторана бывал у вас дома?

— Бывали. Это ведь естественно, не правда ли?

— Кто, когда?

— На дне рождения жены. Еще в какой-то праздник… затрудняюсь сказать, кто именно, я их мало знаю.

— Кудряшов не бывал?

— Это ее начальник, толстый такой? Нет, его Ирина не приглашала.

— Но вы были знакомы?

— Встретились однажды на стоянке такси. Я был с Ириной, а он с братом.

Знаменский навострил уши.

— Кудряшов так и представил своего спутника?

— Не помню… они чрезвычайно похожи, только тот помоложе.

— Так… — Знаменский переглянулся со Смолокуровым. — Каковы были отношения Кудряшова с Ириной Сергеевной?

— Ну… иногда она жаловалась.

— На что конкретно?

— Вот ведь… — сожалеюще пожал плечами, — как ни странно, не могу припомнить с определенностью.

— Другими словами, не обращали внимания на жалобы.

Красавчик обиделся.

— Позвольте, зачем так формулировать? Начальство есть начальство: всегда могут быть неприятности.

— Вы не советовали жене уйти из «Ангары»?

— Я же ничего не знал!

— Пал Палыч, — Смолокуров решил поучаствовать. — Хотелось бы услышать, где товарищ Маслов обычно обедал?

— То есть… почему вы спрашиваете?

— Да так — небезынтересно.

Неужели? Миша зарылся в бухгалтерию и, вероятно, забыл мне сказать. Кажется, наконец-то Маслов ощущает неловкость!

— Видите ли, «Ангара» в пяти минутах от моей работы… я стал заходить… тем более, что трестовская столовая — не очень, знаете, а у меня иногда печень… и, вообще, приятно посидеть в культурной обстановке… Вы полагаете, это могут счесть предосудительным?

— Вы расплачивались за обеды? — резко хлестнул Знаменский.

— Ирина как-то… оформляла.

— Как?

— Боюсь напутать… вам лучше справиться у нее…

Нет, посмотрите на него! «Я как честный человек осуждаю Ирину»! Он осуждает. У него иногда печень… и гражданский долг. Ему нравилось в культурной обстановке!

Смолокуров издал губами презрительный звук. Знаменский кое-как проглотил то, что гневно набегало на язык. Он намеревался еще раз повидать мужа Масловой до ее освобождения, настроить его должным образом, но почувствовал, что ничего не сообщит сидящему посреди комнаты честному человеку, не будет ему делать приятностей. Пусть поскорей уходит! Но сейчас Маслову что-то от него понадобилось:

— Пал Палыч, у меня просьба…

— Передачу можно свезти в любое время, я дам разрешение.

Нет, не угадал, про другое речь. Маслов сник, даже плечи ссутулились.

— Передачу?.. Разве я соображу, что купить… Выскочил вот в перерыв… Этим ведает теща… Не могу себе представить Ирину в тюрьме на нарах, — прошептал угнетенно. — Просто не могу себе представить…

— Нар в следственном изоляторе нет, у каждого своя койка. Но веселого, конечно, мало. Ирина Сергеевна: просила вас не тревожить, но она была больна.

— Сердце?!

— Да.

— Как же она там одна? Там хоть врач-то есть? — застрадал он.

— Есть. Было сделано все необходимое.

— И Ирочке лучше?

— Да, она поправилась.