Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— У нас есть общие знакомые. Например, Кудряшов.

Это Томин попутно проверял разные версии. Могла проявить интерес, могла испугаться. Маслова восприняла равнодушно.

— Да оставьте вы меня в покое!

— Куда бы ни спешили, должен проводить. Дело в том, что у нас еще один общий знакомый — некто Пал Палыч Знаменский.

— Ах, вот вы откуда…

Пришпилилась к песочку аллеи.

— Заглянем пока в беседку. А то дети могут вас увидеть, они направлялись сюда.

Вошли, сели.

— Вот мы с вами и встретились, — Томин был доволен. — Земля, знаете, до того круглая, негде спрятаться.

— Кто вы такой?

Томин показал удостоверение. Она обессиленно прислонилась к дощатой стенке, спросила бесцветным голосом:

— И что теперь?

— Немножко посидим. У Пал Палыча из-за вас неприятности.

— А у меня радости? Мне своих бед хватает! — с аллеи донеслись детские голоса, она встрепенулась.

— Ваши?

— Да вам-то что?

— Ну зачем ребятам видеть, как их мамочку уводит чужой сердитый дядя?

— Вы меня… заберете?

— Практически уже забрал.

— Ну и пожалуйста! Сажайте! Гори все ярким пламенем!

— Сами виноваты. Подразумевалось, что вы будете жить дома, а не неизвестно где.

— Не могу я дома!

— Но две копейки вы могли потратить? Могли набрать телефон и сообщить, где находитесь?

— Могла — не могла, какая теперь разница? На поверку моя свобода двух копеек не стоила, лучше бы я ее не получала вовсе!

В гурьбе детей Томин не разобрал, которые — дочери Масловой. Сказал наугад:

— Славные девочки.

Они все были славные. Детей Томин любил. Своих не нажил, но с младшими в семье всегда возился и с родными, и с двоюродными.

Маслова всхлипнула.

— Сколько им будет, когда я выйду?.. Вырастут без меня, станут чужие, стыдиться будут…

Слезы ни к чему. Много их перевидано и мужских, и женских тем более. Но ни к чему.

— Разрешите поинтересоваться, какие у вас были планы на будущее?

Дети скрылись за поворотом, доносился отдаленный смех.

— Может, пришла бы обратно в тюрьму проситься… А скорее, села бы в самолет и к морю. Последний раз на солнышке погреться. А там заплыть подальше и…

— Обидно за Пал Палыча, который с вами нянчился, хлопотал и даже сейчас защищает. Верит, что вы сами явитесь на Петровку.

— Я бы явилась. Да что теперь, когда вы…

— Да-а, как говорил один мой клиент: хорошая мысля приходит опосля.

Дилемма. Кроме того, что помочь Паше, хотелось еще сорвать аплодисменты. Ведь очень нелегко оказалось найти Маслову, в неожиданном уголке она затаилась. Сюда в аллею привела его удача, счастливый случай. С другой стороны, Паше плюс, если она сдастся добровольно, так сказать, оправдает доверие.

— Ладно, — решился Томин, — пожертвую лаврами! Пойдете по собственной воле. Только тогда так: мы с вами не знакомы, не встречались и не разговаривали. Ясно?

Она кивнула со слабой улыбкой.

Дежурному в проходной он шепнул, чтобы эту женщину не выпускали (мало ли что взбредет в шальную голову), и направился к себе. На лестнице столкнулся со Смолокуровым.

— Чем порадуешь? — осведомился тот.

— Пока, Мишенька, ничем.

Смолокуров оттянул один, потом второй карман Томина:

— Пусто. Где же обещанная Маслова?

— Подружка говорит, на юг собиралась, на солнце погреться, — озабоченно поведал Томин.

У Знаменского с утра была чехарда: официанты, повара, метрдотели, мойщицы посуды.

В огромной «Ангаре» не водилось завсегдатаев. Словно мутная волна выносила в нее посетителей на вечер — истерически-веселых и мрачно пьющих, расфранченных и помятых, заказывающих оркестру «Шаланды полные кефали» или вдруг полонез Огинского, иногда посылавших на кухню тридцатку, чтобы сварганили что-нибудь покачественнее. Откатывалась волна, набегала другая. Солидная публика «Ангару» не жаловала, попадала сюда ошибкой.