Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

Об этом ресторанщики рассказывали охотно, рисовалась пестрая «Москва кабацкая». Кудряшова же еще пытались обелить. Лишь один из допрашиваемых — бармен Валера — не скупился на поношения по адресу хозяина.

Место свое Валера купил по дешевке, за пятьсот рублей. Месяца два домогался он от Кудряшова точного ответа, сколько должен в месяц отстегивать. А тем временем в углу за столиком, прикрытым мраморной колонной, кормились и поились районные вожди с друзьями — даром, разумеется. И бутылки шли им из Валериного «подотчета». Чтобы их скомпенсировать, прочим посетителям не долей, разбавь, замени дешевеньким.

О контрольной закупке всегда бармена предупреждали заранее. А тут не предупредили — и готова статья за нарушение правил торговли. Пошел парень отбывать положенное. Вышел — жена с ним развелась, любимую собаку продала и не говорит кому. Устроился на черную работу. Полон горького пессимизма.

Судя по тому, что у Кудряшова бармены дольше трех месяцев не удерживались, он и с ними поступал так же. Раз в квартал делал себе подарок, продавая место за стойкой.

Во второй половине дня Кудряшова привезли на Петровку — ревизорам потребовался. Не тащить же их в Бутырку, да еще пуды документации.

Они поочередно подносили раскрытые тома:

— Гражданин Кудряшов, вот это списание трехсот коробок для тортов я буду считать фиктивным.

— Почему, гражданин ревизор?

— Акт о том, что они будто бы испорчены, подписали вы один. А в следующие два дня как раз было вывезено триста «левых» тортов.

— Ладно, валите до кучи.

Знаменский присутствовал. Больше от нечего делать, чем всерьез, спросил:

— Если б вас не арестовали, вы бы когда-нибудь остановились?

— Честно — вряд ли. Это как водка, присосался — не оторвешься.

Хуже водки, пожалуй. Кудряшов откровенно делит людей на две категории: «хомо с деньгами» и «хомо без денег». Без денег — не человек, сор.

— Но у вас уже все было. И на черный день, и на серый, и на голубой. Чего вам не хватало, чего еще не успели?

— Э-э, мало ли! Не все выпито, не все съедено…

— За триста тортов кто стоимость получил?

— Ну, я. Все равно магазинщики вам скажут.

— Почему акт подписали в одиночку?

— Дай на подпись — дай и за подпись. А так — режим экономии.

Ревизор ткнул Кудряшова в экземпляры накладной — тексты непозволительно различались. Тот сослался на ошибку и возобновил свои оправдательные речи:

— Дело наше такое — пищевое, торговое. Не нами это заведено, не нами и кончится. Если хотите знать, еще в древнем мире у торговцев и воров был один бог-покровитель, даю слово!

— Это Гермес, что ли?

— Не помню, как его там звали, а сам факт знаменательный. Вот сидите вы и честными ручками на меня протокол строчите. А ведь могла судьба сыграть иначе: вы бы кончили по товароведению, а я — по юридической части. И могло бы сейчас все наоборот повернуться. Сколько угодно!

Знаменский отмахнулся.

— Ну как вы не хотите понять? Сначала боишься проторговаться. Чтоб недостачи не было, создаешь запас. Получил излишки — куда девать? За них же при ревизии тоже спросят!

— Все ставите с ног на голову. У купца были предусмотрены нормы естественной убыли?

— Раньше? Вроде нет.

Естественная убыль, естественка. На случай, если усох; товар, попортился, мыши погрызли. Ох, эта естественка! Помоют пол в магазине перед ревизским снятием остатков — повысится влажность, и сразу прибудут сотни килограммов всего, что хранится в подсобках, — мука, крупа, сахарный песок, колбаса. На городских элеваторах малейшее изменение температуры дает лишние тонны продуктов. А на холодильниках? Подумать страшно: убавил на один градус заморозку (влага вымерзает или примерзает) — и вывози сотни тонн неучтенного мяса, рыбы, масла и прочего.