Человек без сердца - Татьяна Коган (2015)

Долго искать ответ не пришлось. Операция предполагала два результата. При положительном все было понятно и однозначно. При отрицательном едва установившееся душевное равновесие будет сметено на корню. Это и беспокоило Ивана Кравцова. Заново переживать изнуряющую апатию ой как не хотелось. Следовательно, сегодняшний день стоит посвятить аутотренингу и самовнушению. Убедить себя не слишком надеяться. Не делать высокие ставки. Не ждать спасения. Воспринимать операцию как маленький шажок к успеху, а не как прыжок через голову.

Кравцов-старший внимательно смотрел на сына, стараясь угадать, что творится у того в голове. Иван о чем-то напряженно думал, и отец с облегчением узнал сосредоточенное, строгое и несколько отсутствующее выражение лица, знакомое с детства. Судя по всему, к сыну вернулся здоровый прагматизм, которого так не хватало ему в последнее время. Наконец-то он видел прежнего Ивана: хладнокровного, разумного, управляющего своими эмоциями.

Кравцов-старший неожиданно понял — именно понял, а не почувствовал, — что черная полоса подошла к логическому завершению. И пусть врачи не давали гарантий, главная гарантия сидела сейчас перед ним. Иван излучал спокойствие и уверенность, и Сергей Иванович впервые за последний месяц не опасался за судьбу сына.

— Ну что ж, завтра — значит завтра, — заключил Джек, подводя итог внутреннему диалогу. — Будем надеяться, но не переоценивать шансы.

— Мысль здравая. Поддерживаю. — Кравцов-старший взял с тумбочки сложенные брюки и рубашку и кинул сыну: — Одевайся, умывайся, выйдем на воздух. Нагуляешь аппетит перед обедом.

— Есть! — по-военному отрапортовал Джек, приложив правую руку к виску, и стал поспешно натягивать джинсы.

Они гуляли по больничному дворику, каждый сантиметр которого Джек успел изучить. Он отчетливо представлял себе окружающую картину и не сомневался в ее достоверности. Если… Вернее, когда зрение вернется, он сравнит воображаемый двор с реальным и убедится в их идентичности.

Гулялось по гравийной дорожке некомфортно — солнце палило нещадно. Мужчины укрылись под раскидистыми кронами деревьев и неспешно шагали по упругой травянистой почве. Иногда под ногами шуршала прошлогодняя хвоя, Джек то и дело наступал на шишки, давя их с характерным хрустом. Кто бы мог подумать, что психотерапевт Кравцов однажды будет с любопытством прислушиваться к звукам из-под ботинок.

А звуки, между прочим, ему нравились. Судя по всему, шишки были двух типов. Первые — вытянутые, маленькие и сухие. Под подошвой они рассыпались с треском, как яичная скорлупа. Вторые — более круглые, крупные и упругие. Такие разваливались не сразу — приходилось приложить усилие, чтобы раздавить их полностью. И хруст у них был довольно сдержанный, сырой. Не самый вкусный хруст.

Кравцов-старший пребывал в необычно разговорчивом настроении, рассказывал о работе, вспоминал прошлое, задавал вопросы, вдохновленный переменами в душевном состоянии сына. Джек охотно поддерживал беседу, сознательно уводя мысли от намеченного на завтра события. Уже к середине прогулки Иван не сомневался, что возможный отрицательный результат операции не застанет его врасплох. Проигранное сражение — еще не вся война. А воевать он собрался упрямо и героически.

День пролетел быстро. Джек с гордостью отметил отсутствие тревожности, пульс был спокойным, дыхание — ровным. Он с успехом преодолевал один из опаснейших участков пути, где так велика вероятность стать жертвой завышенных ожиданий.

Вечером ненадолго зашел доктор Вангенхайм, измерил давление, уточнил расписание на завтра, пожелал спокойной ночи и удалился. Джек достал плеер и надел наушники, собираясь включить что-нибудь из классической музыки.

В дверь заскреблись и тут же ее открыли.

Иван отложил плеер и повернул голову в сторону невидимого гостя.

— Слышала, завтра у тебя важный день, — задумчиво протянула Гретхен.

— Здравствуй, — улыбнулся он. — Ты так поздно торчишь на работе?