Чужая страна - Чарльз Камминг (2015)

– То есть ты спрашиваешь человека, с которым собираешься разделить ужин, не совал ли он заключенного головой под воду? Или ты интересуешься, не выдирал ли я ему ногти?

– А ты выдирал?

К нему как будто вернулись безысходность и отчаяние последних недель на Воксхолл-Кросс.

– Ты думаешь, я на такое способен?

– Я думаю, мы все способны на что-то подобное.

Но по тону Эльзы было ясно, что она ему верит. Она верила, что Том не нарушил границы закона и своей собственной порядочности. И он чувствовал к ней огромную благодарность и привязанность. Клэр не могла ему дать даже этого. После увольнения из МИ-6 он ощущал себя то преступником, то единственным человеком во всей Англии, который способен понять угрозу, исходящую от людей вроде Яссина Гарани.

– Я не пытал его, – сказал он. – МИ-6 не пытает людей. Сотрудники обеих служб обязаны ни при каких обстоятельствах не преступать…

– Ты говоришь как адвокат, – перебила его Эльза и открыла окно. – Так в чем проблема?

– Проблема в отношениях с американцами, проблема в прессе, и проблема в законе. Шпионы обязаны считаться и с тем, и с другим, и с третьим. Иногда возникает ощущение, что ты пытаешься делать свою работу с одной рукой, привязанной к спине. Журналисты представили дело так, что Яссин – британский подданный, который невиновен, пока суд не докажет обратное; Буш и Чейни пытали его, а потом перевезли в Гуантанамо и оскорбили его честь и достоинство. Habeas corpus. Они обвинили МИ-6 в том, что мы знали о происходящем, но закрывали на это глаза.

– А что думал ты? Ты знал, куда они собираются отвезти Яссина? Ты беспокоился о том, как с ним будут обращаться?

Да, он был виноват, ему было стыдно, и в то же время Том знал, что снова поступил бы точно так же.

– Нет. И – нет.

Их взгляды встретились. Том вспомнил камеру в Кабуле, запах пота и немытого тела, жалкое, несчастное лицо Яссина, свое нетерпение, желание выбить из него правду, ненависть к тому, за что стоял Яссин. Перед ним был воин джихада, которому основательно промыли мозги; в своем рвении Том не рассматривал даже малейшую вероятность, что этот юноша, измученный недостатком сна, может оказаться кем-то еще.

– Что я сделал… что сделали мы, офицеры разведывательной службы, что было неверно и с точки зрения закона, и с точки зрения прессы, – мы позволили другим вести себя вразрез с нашими собственными убеждениями. Газеты подобрали для этого подходящие определения. «Пассивная экстрадиция», «пытка чужими руками». Типичная британская манера, как они заявляли. С имперских времен. Пусть другие сделают всю грязную работу за тебя.

Эльза оторвала два куска бумажных полотенец и положила их на стол в качестве салфеток.

– Яссина увезли. – Том сделал глоток вина и задумался. – Правда в том, что… да, мне было действительно все равно, что с ним станет. Я не думал о том, какие методы будут применять египтяне, что произойдет в Каире или Гуантанамо. Я видел другое – молодого человека, чья единственная цель в жизни – убить как можно больше мирных граждан. В Вашингтоне, в Риме, в Чок-Биссет. Я считал, что он трус и дурак, и, честно говоря, я был даже рад, что его посадили в тюрьму. Это мой грех, да. Я забыл, что надо заботиться о человеке, который хотел разрушить все, что я был призван защищать.

Эльза полила пасту оливковым маслом и перемешала цукини и чеснок с длинными широкими полосками тальятелле. Том по-прежнему не догадывался, что она думает и на чьей она стороне.

– Так, значит, ты тот, на кого свалили всю вину? Жаловаться и клясть судьбу было глупо; Том совсем не хотел, чтобы эта симпатичная девушка испытывала к нему жалость.