Кардинал Блэк - Роберт МакКаммон (2019)

— Уже скоро, — возвестил Лэш, снова взглянув на часы.

— Я все еще протестую против оговоренной процедуры! — настаивал Виктор. — Это несправедливо — не слышать, что мои конкуренты…

Внезапно Сандор Краковски расхохотался.

Все взгляды обратились к нему.

Краковски, все еще смеясь, приложил руку к горлу, как будто пытаясь сдержать смех, но тот не прекращался. Его рябое грубое лицо покраснело. Он продолжал смеяться, звук становился все громче и пронзительнее, а он меж тем оглядывал остальных, как будто верил, что дикий смех исходит не от него, а от кого-то другого. Он начал было вставать, но вдруг расхохотался так сильно, что не смог подняться со стула. А смех меж тем все продолжался и продолжался, пока не оборвался…

… и не перешел в слезы.

— А, — закивал Лэш. Его глаза радостно блеснули. — Следующая фаза.

Краковски уже не просто плакал, а рыдал, как маленький мальчик, потерявший последнюю конфету. Потом он заплакал, как ребенок, увидевший обезглавленную мать, и Мэтью съежился, потому что видеть человека, доведенного до состояния такой отчаянной боли, было невыносимо.

Лэш щелкнул пальцами, и к нему подскочил один из слуг с бокалом белого вина на серебряном подносе.

— Кто-то должен подержать его, пока я буду заливать это ему в глотку.

Мэтью начал было встать, но Джулиан предвидел это и схватил его за руку, чтобы предотвратить движение, которое выдало бы, что «Брюкс» понимает английский.

Львица поднялась со своего места, обошла вокруг стола и обхватила руками Краковски и его стул. Одной рукой Лэш откинул голову жертвы назад, приговаривая:

— Выпей это, Сандор. Давай, будь хорошим мальчиком. — Он поднес бокал к его губам и начал вливать вино ему в рот. Краковски, охваченный химическим горем, понял, что противоядие у него во рту, и высунул язык, желая проглотить как можно больше. После того, как бокал опустел, он продолжал плакать еще несколько мгновений, пока Львица удерживала его, а Лэш гладил его лысую голову, пытаясь успокоить. Наконец, Краковски вздрогнул, испустил последний жуткий всхлип и с хриплым звуком опустил на стол вспотевшее лицо.

— Вот и все, — развел руками Лэш. — Через несколько минут он будет в полном порядке.

Глава семнадцатая

Мэтью стоял перед камином в гостиной Самсона Лэша. Все вернулись из обеденного зала после тревожной — по крайней мере, для него — демонстрации, и первым, кого Филин сопроводил в кабинет Лэша с саквояжем, был Бертран Монтегю. Остальные остались в гостиной, сохраняя молчание.

Сидевший в противоположном углу от Мэтью Сандор Краковски все еще приходил в себя. Время от времени он невольно вздрагивал и прикрывал руками лицо, будто силился избавиться от какого-то страшного кошмара. В качестве награды за его участие ему дали бокал с напитком, который вице-адмирал Лэш окрестил двадцатилетним французским арманьяком. Краковски принял бокал с благодарностью, однако не понял, почему ему оказывают такую честь. По его словам, он помнил лишь, как за столом кто-то смеялся, а после его память словно стерлась. Он пришел в себя, когда уже очутился в гостиной, где и получил бокал арманьяка.

Пока бледный, как известка, Краковски сидел, уткнувшись лицом в стол в обеденном зале, Лэш обратился к остальным собравшимся:

— Господа, вы наблюдали эффект лишь одного из многих ядов из книги Профессора Фэлла. Доктор Файрбоу сказал мне, что конкретно эта формула крайне проста в применении, а результат можно легко рассчитать по времени.

— Все это, конечно, хорошо, сэр, — вмешался Виктор с насмешкой. — Но каков толк от такой формулы? Смеяться и плакать… это не смертельно, не так ли?

Со своего места Лэш внушительно посмотрел прямо в глаза Виктора.