Королева Бедлама - Роберт МакКаммон (2010)

Мэтью остановился. Он смотрел на узкокостную, хрупкую женщину, которая не обратила на него ни малейшего внимания — лишь продолжала глядеть в окно на игру огоньков в деревьях. Ей, должно быть, за шестьдесят. Шестьдесят пять, быть может… или ближе к семидесяти? Трудно сказать. Шелковое домашнее платье скрывало ее почти полностью в светлом оттенке самой бледной из роз. На ногах у нее были домашние туфли того же материала и того же цвета, но украшенные небольшими пуговицами. У этой женщины было облако густых и тщательно расчесанных седых волос, а лицо ее, которое Мэтью видел в профиль, несмотря на глубокие морщины, казалось невинным и каким-то детским в своем покое. Она смотрела прямо перед собой, и мягкие карие глаза блестели под огнями ламп. Смотрела она только на танец светлячков, не отрываясь. Под чуть вздернутым изящным носом иногда шевелились губы, будто она о чем-то себя спрашивала или замечала для себя что-то, о чем не сообщала окружающим. На руках, стиснутых на подлокотниках, не было колец, да и вообще у нее не было ни ожерелий, ни каких-либо других примет моды. Или примет личности, подумал Мэтью.

— У нее есть обручальное кольцо? — спросил он, размышляя вслух.

— Она прибыла к нам без украшений, — ответил Рэмсенделл, — но вся эта меблировка прибыла вместе с ней. Мы взяли на себя смелость поискать письма или какие-либо другие бумаги, по которым можно определить личность. Ничего нам не дало ни малейшего ключика к тому, кем она может быть, хотя очевидно, что она — женщина со средствами.

— На библии тоже ни фамилии, ни инициалов?

— Книга новая. На ней даже ногтевой отметки ни одной.

— Клеймо мастера на мебели?

— Кто-то это предусмотрел, — ответил Хальцен. — Все клейма либо стерты, либо — там, где они были выжжены на дереве, — соструганы.

Грейтхауз подошел ближе и встал рядом с Мэтью.

— Она нас слышит? — спросил он почти шепотом.

— У нее отличный слух. Но она редко реагирует на что бы то ни было, и тогда это короткое «да» или «нет», или в лучшем случае — таинственное замечание, которое ни я, ни Кертис разобрать не можем.

Мэтью увидел, что женщина склонила голову чуть влево, будто прислушиваясь внимательней, но безмятежный взгляд ее не дрогнул, и она не шевельнулась. Поскольку Хадсон Грейтхауз, очевидно, впадал в ступор рядом с душевнобольными, Мэтью решил, что прокладывать курс ему.

— Я думаю, что нам следует знать все целиком.

Рэмсенделл кивнул. Глядя на женщину с нежностью, он заговорил:

— Она приехала к нам в апреле тысяча шестьсот девяносто восьмого года…

— Приехала? — перебил его Мэтью. Он теперь был в своей стихии и просто сам чувствовал, как течет кровь, питающая его мозг. — Как именно?

— Ее к нам привезли, — поправился Рэмсенделл и ответил на следующий вопрос раньше, чем Мэтью успел его задать: — Привез один адвокат из Филадельфии, с Маркет-стрит. Сперва он с нами списался и приехал посмотреть, будет ли удовлетворен его клиент.

— Постойте! — Грейтхауз совершенно ошалел. — Его клиент? Вы же сказали, будто не знаете, кто она!

— Мы и не знаем. — Судя по выражению лица Хальцена, он начал считать Грейтхауза несколько туповатым. — Это мы и пытаемся вам рассказать.

— Тогда, пожалуйста, более прямо, — сухо попросил Мэтью. — Как случилось, что эта женщина прибыла сюда анонимно, но представленная адвокатом из Филадельфии?