Королева Бедлама - Роберт МакКаммон (2010)

— Кажется, я его все-таки еще не поймала, — сказала Берри.

— Кого не поймали?

— Дух этого места, — ответила она. — Всю эту энергию.

— Энергию?

— Силу природы. Вот, посмотрите на законченный.

Она подняла рисунок, показывая тот, что лежал под ним, и Мэтью показалось, что у него сейчас глаза заболят. На этот рисунок, в тот же пейзаж, что рисовала она сейчас, вторглись ярко-изумрудная зелень, светлая травяная зелень, полосы желтого и пятна оранжевого и красного огня. Это больше походило не на пасторальный пейзаж, а на изображение кузнечного горна изнутри. Это акт войны против Матери-Природы, подумал Мэтью и посмотрел на ту сторону реки — проверяя, что ничего там такого нету. И конечно же, не было. Мэтью не удержался от мысли: что бы добрый богобоязненный и ведьмобоязненный народ Фаунт-Ройяла подумал о такой картине и художнице, которая ее создала? Слава Богу, дурной художественный вкус не является признаком одержимости демоном, или Берри тут же повесили бы за ее синие чулки. «Я бы никому не стал это показывать», — чуть было не сказал он, но успел так прикусить язык, что чуть кровь не выступила.

— Это только набросок, конечно, — сказала она. — Когда получится правильно, перенесу на холст.

Но совсем промолчать он не мог.

— Вы знаете, я не вижу на том берегу ничего красного или оранжевого. Только зеленое… а, это было на восходе солнца?

Она опустила неоконченный рисунок, закрыв предыдущий, будто давая понять, что у Мэтью ума недостаточно, чтобы на него смотреть, и продолжала рисовать.

— Я не пытаюсь изобразить то, что есть, мистер Корбетт, — сказала девушка. — Я пытаюсь передать суть этого места. Вы не видите ни красного, ни оранжевого — то есть моей интерпретации творящего огня земли, — потому что смотрите только на пастбище.

— Ну да, — согласился он. — Это я и вижу перед собой — пастбище. Я что-то упускаю?

— Только ту стихию, которая работает в глубине под ним. Выплеск жизни и огня из сердца земли. Ну, почти как… скажем, огонь в кухонной плите. Или же…

— Кузнечный горн?

— О! — улыбнулась ему Берри. — Вот теперь до вас дошло.

Мэтью подумал, что не следовало бы ей говорить такие слова, как «сердце земли», если она не хочет уехать из города прямо в Бедлам, причем в смоле и в перьях. Но высказать эту мысль вслух помешали приличия.

— Я так понимаю, это современный стиль в живописи? Прямо из Лондона? — спросил он.

— О Боже, нет! Там на холстах сейчас сплошная серость и мрачность. Можно подумать, художники промывают кисти слезами. А портреты? Ну почему все хотят на портретах выглядеть тугожопыми кретинами?

Мэтью надо было собраться с мыслями после этой вспышки.

— Ну, — предположил он, — быть может, потому что они и есть тугожопые кретины?

Берри глянула на него, и на этот раз позволила солнцу коснуться собственного лица. Синие глаза, ясные как алмазы и — возможно — столь же режущие, несколько секунд с неподдельным интересом оценивали собеседника. Потом она опустила голову, и снова заработал карандаш.

Мэтью прокашлялся перед тем, как спросить:

— А могу я узнать, почему вы выбрали именно этот пирс? Мне показалось, что может в любой момент рухнуть.

— Может, — согласилась она. — И потому я не думала, что у кого-нибудь хватит дури прийти сюда и мне помешать.

— Извините, что помешал, — слегка поклонился Мэтью. — Оставляю вас вашей печи.

Он повернулся и собрался повторить свой опасный путь по шатким доскам в обратную сторону, и тут Берри сказала очень спокойно и обыденно:

— Я знаю, о чем вас просил мой дедушка. Да-да, он знает, что я знаю, но не прислушивается к моей… скажем, интуиции. Он хочет, чтобы вы за мной надзирали, да? Охраняли меня от бед?

— Не совсем так.

— А как совсем?

Берри отложила карандаш и полностью переключила внимание на Мэтью.