Королева Бедлама - Роберт МакКаммон (2010)

— Две мили отсюда по тракту, — продолжал Том, ставя кувшин на прилавок, откуда служанка тут же понесла его к столу. — Гордон может вам рассказать все с начала и до конца. Он у Свенскоттов долго был кучером и конюхом. С ними из Лондона приехал.

Лизбет взяла портрет и снова принялась его рассматривать:

— Он будет рад узнать, что она хотя бы жива. Он так убивался после смерти мистера Свенскотта.

— А как произошло это печальное событие?

— Никто точно не знает. Был это несчастный случай или же…

— Самоубийство, — договорил за нее Том. — Дело было в сумерках. Мистер Свенскотт шел по улице, обремененный тяжкими мыслями о судах, грозящих ему разорением и тюрьмой за преступную небрежность. Никто не знает, шагнул он навстречу карете случайно или же намеренно. Ходили предположения, что он застраховал свою жизнь в одной лондонской компании. Миссис Свенскотт уже была больна, когда это случилось. Она всегда была нелюдимой, но после этого… никто ее больше не видел.

— Трагедия. — Лизбет покачала головой. — Трагедия и позор.

Она отдала Мэтью портрет Королевы Бедлама.

— Спасибо, — сказал он. — За потраченное время и за ваши ответы. — Ему бы радость ощутить, подумал он: найдено имя, которое он искал с таким жаром. Отчего же на душе так уныло? — Две мили к северу, вы сказали?

— Да. — Том заметил страдание на лице у Мэтью и спросил:

— В чем дело?

— Должен признать, что мне почти страшно идти к мистеру Шалтону. Вряд ли вы это поймете, но я боюсь, что, когда мистер Шалтон расскажет мне все и во всех подробностях, я уже не смогу отличить убийцу от палача. — Мэтью вложил рисунок в саквояж и улыбнулся озадаченной паре. — Всего вам доброго.

Часть четвертая

МЕТОДЫ УБИЙСТВА

Глава сорок первая

— Мэтью! — На лице Джона Файва сияла такая широкая и счастливая улыбка, какой Мэтью никогда у него не видел. — Привет! Слушай, ты прямо как павлин вырядился!

Но улыбка Джона тут же слегка погасла: Мэтью знал, что недостаток сна на пакетботе оставил у него черные круги под глазами, и лицо несколько побледнело.

— Привет. — Он только что сошел с пакетбота и был по-прежнему в темно-синем сюртуке, жилете и треуголке и с тем же саквояжем в руке. Из порта он направился прямо в кузницу мастера Росса. В пышущем жаре горна взлетали искры и ярко-оранжево светились угли. Джон молотом на наковальне загибал в крюк железный прут, а второй подмастерье вместе с самим мастером Россом на другом конце задымленной кузницы разговаривали с заказчиком. — Найдешь несколько минут?

— Мастер Росс! — окликнул хозяина Джон.

Старший кузнец увидел Мэтью и проворчал скрипуче:

— А, это вы. Вы вообще работаете когда-нибудь?

— Да, сэр, я делаю все, что должен.

— Очень сомневаюсь, сэр. Ладно, идите отсюда оба! Три минуты, Джон!

Трех минут может и не хватить, подумал Мэтью, но это лучше, чем ничего. Снаружи, в теплом солнечном свете четвергового утра, Джон прищурился и крепко хлопнул Мэтью по плечу:

— Спасибо тебе. Не знаю, что и как ты сделал, но думаю, ты сыграл свою роль в той речи, что преподобный сказал в воскресенье. А где был ты?

— Работал, — ответил Мэтью.

— В воскресенье? Постарайся, чтобы преподобный этого не слышал. Но ладно, он нам в пятницу вечером рассказал все как есть. И уж как это нас с Констанс ни потрясло, а все-таки легче стало. Понимаешь… ну, больная дочь, которая вела такую жизнь, — это одно дело, но хотя бы преподобный Уэйд не безумен. Теперь, во всяком случае.

— Рад слышать.

— От него потребовалось большое мужество — вот так взять и все выложить. И требуется до сих пор — ходить туда и навещать ее, как он уже сделал. Ты знаешь, вчера он даже Констанс взял с собой. Она хотела увидеть сестру и отказа не собиралась принимать.

— Надеюсь, все прошло хорошо?