— Какой сегодня день? — нахмурился Кипперинг, разыскивая ответ в мозгу, который мог уже начать размягчаться. — Четверг? Ага. — Он попытался улыбнуться, но улыбка внушала только ужас. — Сегодня кексы с изюмом будут свежие. Возьмешь мне парочку, Брайан?

— Я же собираю бумаги для дела капитана Топпинга, — возразил Фитцджеральд, но без особого энтузиазма. — Джоплин скоро вернется, и я должен к этому времени…

— Тс-ссс! — прошептал Кипперинг. — Все путем, Брайан, уж поверь мне. Сходи к Салли Алмонд, пока мы тут побеседуем с мистером Корбеттом, ладно? И вот что. — Он запустил руку в карман, вытащил несколько монет и вложил их в руку своего партнера. — Себе тоже купи кекс и Джоплину. А потом окажи мне еще одну услугу.

— Еще одну?

— Да, если не трудно. Раз уж ты выходишь, загляни в лавку мистера Гарроу на Дьюк-стрит. Знаешь его?

— Да, знаю. Торговец роговыми изделиями.

— Ага, так скажи ему, что я до сих пор жду документов, которые он еще в понедельник должен был мне прислать. Сделаешь? Это очень важно.

— Но у меня же полно работы, — возразил Фитцджеральд, однако по его обреченному тону, потому, как он избегал взгляда Кипперинга, было ясно, что вопрос решен.

— Ну ладно, — вздохнул он. — Раз это так важно.

Он неуклюже потопал в собственный кабинет, очевидно — маленький чуланчик, аккуратный, тем не менее, как петля палача, и вывалил бумаги на потертый и побитый стол, который вполне мог оказаться беженцем из молочной Григсби. Без единого слова, только с тяжелым вздохом, который больше толстых томов сказал о долготерпении заезженных мулов, Фитцджеральд подошел к двери, открыл ее и остановился на пороге перед утренним солнцем.

— Ты два кекса просил, Эндрю?

— Да, Брайан, два.

Фитцджеральд закрыл дверь, Мэтью остался наедине с ходячим трупом.

Оба молчали. Потом Кипперинг спросил:

— Хотите оставить дверь открытой, Мэтью?

— Нет, сэр. Не думаю, что это необходимо.

— Что ж, раз вы уверены.

— Мне бы очень хотелось, — сказал Мэтью, ощутив, насколько ему трудно смотреть в это обрюзгшее лицо, — кое-что посмотреть у вас в погребе.

— Хорошо. Мне пойти впереди или вы пойдете?

— Ведите, сэр.

— Да, конечно.

Еще одна мимолетная улыбка мертвой головы. Кипперинг обошел Мэтью, направляясь к столу, и взял со стола свечу в оловянном подсвечнике рядом со спичечницей слоновой кости. Он зажег фитиль, открыл дверь в погреб и стал спускаться во тьму по шатким ступеням.

Глава сорок вторая

— Мои поздравления, — сказал адвокат, когда Мэтью сошел вслед за ним по лестнице. Кипперинг, тяжело глядя из-под отечных век, стоял в неверном круге света. — Я так понимаю, что вы ходили к преподобному Уэйду. Он не стал мне говорить, что у вас случилось, но влияние вы явно оказали.

— Рад был помочь.

— Вы абсолютно уверены, что хотите закрыть эту дверь?

— Да.

Перед тем как спускаться вниз, Мэтью закрыл за собой дверь наверху. Он не хотел, чтобы им помешали пришедший Поллард или Фитцджеральд, вернувшийся с поручения, придуманного на ходу — только чтобы его сплавить.

— В последний раз, когда вы тут были, — напомнил Кипперинг с напряженной улыбкой, — вы хотели все двери оставить открытыми. Я думал, что вы меня, может быть, боитесь. Не хотите ли чуть больше света?

— Никогда не против, — ответил Мэтью, снимая треуголку и кладя ее на штабель коробок.

Кипперинг отошел на несколько шагов, нагнулся и пошарил в развале старой конторской мебели. Оттуда он извлек фонарь на две свечи и зажег их фитили от той, что держал в руках. Потом потянулся и повесил фонарь за ручку на крюк на потолочной балке, между собой и Мэтью.

— Ну вот, — сказал он, когда свечи разгорелись. — К вашим услугам. Так что вы хотели видеть?

— На самом деле, — ответил Мэтью, — только вот эти ступени.

— Да? И что в них такого особенного, чего не вижу я?