Шахта - Антти Туомайнен (2016)

Район Западная Пакила даже в темноте выглядел зажиточным. Он еще помнил, как здесь на нарезанных после войны участках по двадцать соток была совершенно обычная застройка – однотипные «дома фронтовиков», выстроенные после войны, и современные, но одноэтажные «таунхаусы» (так их, кажется, сегодня называют). А теперь от былого простора не осталось и следа: некогда большие участки уже разделены наполовину, а то и натрое, и на каждом клочке земли возвышаются каменные дома один другого помпезней, каждый из которых выглядит как экстатическое слияние музея современного искусства и посольства какой-нибудь банановой республики.

Он ехал так, как если бы возвращался домой. Точнее, не домой – здесь не мог жить ни один сантехник – а как если бы он ехал по срочному вызову по адресу, где у жильцов потек кран или засорилась канализация.

Дом стоял в самом конце переулка, на скале. Перед выездом он посмотрел в Интернете, как дом вписан в окружающий ландшафт, так что знал, что этот довольно новый дом выглядит как укрепленная крепость, вознесшаяся над соседними домами. Он проехал сотню метров и припарковался у края тротуара.

Буржуазия спит спокойно.

Где это было? То ли в песне, то ли в пьесе, навеянной чем-то русским? Ладно, фраза удачно отражала атмосферу раннего утра района Западная Пакила. Стояла такая тишина, что ему были слышны нюансы собственного дыхания.

Он не мог оставаться в машине, здесь такая могла привлечь к себе внимание.

Он вспомнил расположение зеленой зоны, вспомнил, где по ней проходила беговая дорожка. Поехал дальше до перекрестка и не увидел там знакомой с молодости забегаловки.

Парковка находилась напротив кладбища. Других машин не было. Он достал фотографию из кармана и изучал ее пару минут: теперь он узнал бы человека на ней, где бы того ни увидел – под любым углом.

Времени – шесть. Он вышел из машины. Новые кроссовки беззвучно встали в снег. Он поднялся на горку и без труда нашел беговую дорожку. Из информации, взятой из страницы мужчины в «Фейсбуке», Эмиль знал, что тот бегает по парку против часовой стрелки. Побежал. Он вообще любил долгие пробежки, в них главное, чтобы ноги нашли свой ритм.

Дорожка шла вниз, немного в сторону и затем прямо. Дальше начинался длинный петляющий подъем – все, как Эмиль любил. Такие места как нельзя лучше подходят для дела: видимость метров двадцать в обе стороны, вокруг только лес, скалы и ни души. И собачников в такое время здесь не встретишь, разве что страстных бегунов.

Сквозь зимние ели и березняк Эмиль заметил фигуру. Посмотрел на часы. Первый километр за пять минут. Когда мужчина выбежал на один с ним отрезок, Эмиль тут же узнал его: пятьдесят лет, сто восемьдесят пять сантиметров, тяжелый подбородок, острый нос, голубые глаза, которые он только что видел на снимке.

Эмиль осмотрелся – никого. Он сбавил темп, перенес вес на подушечки стоп и расслабил руки.

Мужчина бежал неторопливо, было видно, что не впервые по этому маршруту. Они сближались. Эмиль услышал дыхание мужчины и свое, уже нашедшее нужный ритм.

Когда между ними оставалась всего пара метров, Эмиль сконцентрировал всю свою силу, чтобы сделать всего одно движение: шагнул в сторону, перенес тяжесть навстречу объекту и поднял руку в момент, когда крепкий, уверенный шаг бегущего перешел в стадию толчка.

Он сделал захват. Встретились две противонаправленные силы.

Вес тела Эмиля, сила его руки и пальцев сошлись в одном мгновенном движении. Обе ноги мужчины взлетели в воздух. Послышался хруст. Шея сломалась. Тело свалилось на землю, словно пустой мешок.

Эмиль продолжил бег.

15