Шахта - Антти Туомайнен (2016)

Спать не хотелось. Не хотелось и не получалось. Кошмары сделали сон таким же утомительным, как и бодрствование. Да и не терпелось: сын открыл новую дверь – так он воспринимал встречу с ним. Дверь, что была закрыта тридцать лет, приоткрылась, и свет по ту сторону принес тепло и беспокойство. Как быть дальше? Он должен был признаться себе, что раньше никогда не оказывался в подобных ситуациях, так как много лет назад решил, что не будет привязываться ни к кому и ни к чему. На долгие годы его ближним кругом стали те, чье убийство он планировал, и если это не одиночество, то что это?

Встреча с сыном озвучила в нем то, о чем он тайно – в тайне даже от себя самого – мечтал. Шанс.

Сначала он глубоко и основательно ненавидел себя. Затем со временем придал случившемуся куда более удобоваримые рамки: они поступили так, как могли и в соответствии со своими представлениями молодости, и он совершил то, что должен был совершить. Он стремился к тому же, к чему и все остальные: стремился выжить.

Он сидел на кухне и смотрел в окно. Сколь мало требуется для рождения дня, сколь неизбежен факт рождения света и наступления нового утра! Деревья выступают из тьмы, обрастают вдруг новыми ветвями, начинают расти ввысь и в стороны. Сначала у деревьев ты видишь только самые толстые ветви, похожие на воздетые к небу руки, затем возникают те, что тоньше, пока, наконец, даже самая нежная верхушка явственно не прорисовывается на фоне бледной ткани утра.

Сколько еще раз ему отведено вот так вот наблюдать за рождением нового утра? Имеет ли это значение? Ведь все зависит от того, как ты принимаешь даруемые тебе дни, какое наполнение им даешь.

Он сидел за столом и пил кофе с бутербродом. С библиотекой произошло то же самое, что и с деревьями, ее окружающими: понемногу ее раздевали и одевали. Сначала мрак был приподнят над нею, затем она приобрела свои формы с углами и выступами, наполнившись светом, став легкой и объемной.

Кто знает, такое может произойти и с ним. Кстати, эта мысль показалась ему сначала смелой, слишком смелой. Невозможной. Но, поселившись и пустив ростки, мысль уже не отпускала, как они обычно и поступают с нами. Что будет, если в его жизни появится хоть немного света, как сегодня, и пелена спадет?

Он вернулся в Хельсинки и встретился с сыном. Быть может, в этом сокрыто обещание новой жизни? Ему стоит оставить свою работу и найти что-то другое? Он не знал, что именно. А потом понял.

16

Элла и Паулина пришли на кухню одновременно. Я собрал документы в стопку, чтобы мы могли уместиться за столом. Наша семья из трех человек – еще некоторое время назад такая счастливая. Паулина сразу же увидела здоровенный отек у меня на лице и синеву под глазом. Конечно, она заметила и то, что ночь я провел на кухне, и предполагала, что на то были веские причины. Она приготовила себе и Элле завтрак. Я вызвался сварить кофе. Мы сидели за столом и ели. Листая страницы утренней газеты, Паулина сказала, что сама отведет Эллу в сад, а я мог бы забрать ее оттуда. Элла болтала о своем. Мы реагировали, восхищались ее забинтованной ручкой – Элла то и дело ее показывала. Я думал о том, ощущает ли Элла напряжение в отношениях отца и матери. Она управилась с едой, мы отпустили ее поиграть. Как только Элла ушла, Паулина посмотрела на меня со своей стороны стола.

– Что это?

– Ходил за посылкой, – ответил я, кивнув в направлении стопки бумаг, которая, казалось, выросла на глазах.

Паулина даже не посмотрела на них.

– Я говорю про твой вид.

Потрогал больное лицо.

– Даже не знаю, как сказать.

– Вероятно, это связано с тем, что ты сейчас расследуешь?

Мне не хотелось продолжать разговор. Случившееся вдруг предстало неправильным, ну если и не неправильным, то таким, чего, наверное, не должно было случиться.

– Виделся вчера с отцом.

Паулина выпустила страницу из рук: экономический раздел сделал передо мной красивый реверанс.

– Что прости?