Двадцать лет спустя - Александр Дюма (2007)

– Тот, кто устроил это дело (простите, ваше величество, что я начинаю с себя, но мне приходится выступить вперед, если не по собственному почину, то по общей воле всех других), чтобы награда была на уровне королевских щедрот, должен быть, думается мне, назначен командиром какой-либо гвардейской части – например, капитаном мушкетеров.

– Вы просите у меня место Тревиля!

– Эта должность вакантна; вот уже год, как Тревиль освободил ее, и она до сих пор никем не замещена.

– Но это одна из первых военных должностей при королевском дворе!

– Тревиль был простым гасконским кадетом, как и я, ваше величество, и все же занимал эту должность в течение двадцати лет.

– У вас на все есть ответ, – сказала Анна Австрийская.

И, взяв со стола бланк патента, она заполнила его и подписала.

– Это, конечно, прекрасная и щедрая награда, ваше величество, – сказал д’Артаньян, взяв его с поклоном. – Но все непрочно в этом мире, и человек, впавший в немилость у вашего величества, может завтра же потерять эту должность.

– Чего же вы хотите еще? – спросила королева, краснея от того, что ее так хорошо разгадал этот человек, такой же проницательный, как и она сама.

– Сто тысяч ливров, которые должны быть выплачены этому бедному капитану в тот день, когда его служба станет неугодна вашему величеству.

Анна колебалась.

– А ведь парижане обещали, по постановлению парламента, шестьсот тысяч ливров тому, кто выдаст им кардинала живого или мертвого, – заметил д’Артаньян, – живого – чтобы повесить его, мертвого – чтобы протащить его труп по улицам.

– Вы скромны, – сказала на это Анна Австрийская, – вы просите у королевы только шестую часть того, что вам предлагает парламент.

И она подписала обязательство на сто тысяч ливров.

– Дальше? – сказала она.

– Ваше величество, мой друг дю Валлон богат, и поэтому деньги ему не нужны. Но мне помнится, что между ним и господином Мазарини была речь о пожаловании ему баронского титула. Припоминаю даже, что это было ему обещано.

– Человек без рода, без племени! – сказала Анна Австрийская. – Над ним будут смеяться.

– Пусть смеются, – сказал д’Артаньян. – Но я уверен, что тот, кто над ним раз посмеется, второй раз уже не улыбнется.

– Дадим ему баронство, – сказала Анна Австрийская.

И она подписала.

– Теперь остается еще шевалье, или аббат д’Эрбле, как вашему величеству больше нравится.

– Он хочет быть епископом?

– Нет, ваше величество, его удовлетворить легче.

– Чего же он хочет?

– Чтобы король соблаговолил быть крестным отцом сына госпожи де Лонгвиль.

Королева улыбнулась.

– Герцог де Лонгвиль – королевской крови, ваше величество, – сказал д’Артаньян.

– Да, – сказала королева. – Но его сын?

– Его сын… наверное, тоже, раз в жилах мужа его матери течет королевская кровь.

– И ваш друг не просит ничего больше для госпожи де Лонгвиль?

– Нет, ваше величество, так как он надеется, что его величество, будучи крестным отцом этого ребенка, подарит матери не менее пятисот тысяч ливров, предоставив, конечно, при этом его отцу управление Нормандией.

– Что касается управления Нормандией, то на это я могу согласиться; но вот относительно пятисот тысяч ливров не знаю, – ведь кардинал беспрестанно повторяет мне, что наша казна совсем истощилась.

– С разрешения вашего величества мы вместе поищем денег и найдем их.

– Дальше?

– Дальше, ваше величество?

– Да.

– Это все.

– Разве у вас нет четвертого товарища?

– Есть, ваше величество: граф де Ла Фер.

– Чего же он требует?

– Он ничего не требует.

– Ничего?

– Ничего.

– Неужели есть на свете человек, который, имея возможность требовать, ничего не требует?

– Я говорю о графе де Ла Фер, ваше величество. Граф де Ла Фер не человек.

– Кто же он?

– Граф де Ла Фер – полубог.