Краш-тест - Анна Жилло (2021)

- Нина, - прошептал он, опускаясь губами от уха к ямочке под горлом, - Ниночка… Мне это снится?

= 30.

А Новый год мы чуть не проморгали. Или можно было бы употребить любое другое выражение, гораздо менее приличное. Зачем, спрашивается, я платье выбирала? Могла бы в домашних штанах ехать, все равно через пару минут после того, как мы вошли в квартиру, его на мне уже не было. Потерялось где-то еще в прихожей.

Максим подхватил меня на руки. Обняв его за шею, я шепнула на ухо:

- Пуп не развяжется?

- Своя ноша не тянет, - возразил он и добавил в ритме марша: – Вдруг какой-то паучок-старичок нашу муху в уголок поволок.

- Эй, старичок-паучок, где у тебя тут свет включается? – спросила я, когда Максим втащил меня в темную комнату.

- Ты уверена, что стоит?

- Фокин, - я вцепилась ногтями ему под ребра, - если ты сейчас скажешь, что стесняешься и вообще предпочитаешь в темноте под одеялом, лучше отпусти, я домой поеду. Не этого я ждала миллион лет.

- А что, в офисе было похоже, что я стесняюсь? – его рука проделала рискованный маневр, категорически опровергающий мое предположение. – Просто фиговато тут. Не то это место, где бы я хотел с тобой в первый раз.

- А это все равно уже второй, так что ты в пролете. Включай давай, я хочу тебя видеть.

Комната действительно оказалась так себе. Не бомжатник, конечно, скорее, как номер третьеразрядной гостиницы. Разложенный диван, застеленный и накрытый покрывалом, по ширине был не больше кровати-полуторки. Вокруг стояли сумки и еще какие-то вещи.

- Стой-ка! – не успел Максим сгрузить меня на жалобно скрипнувший диван, как я вскочила и подбежала к окну, где из-за гоночного велосипеда торчал сноуборд. – Ты что, тоже на доске катаешься?

- И ты? – невнятно прозвучало из-под джемпера, который он стаскивал через голову.

- Плохо, - призналась я, разглядывая доску. – Года три уже не стояла.

На самом-то деле не стояла потому, что Герман закатил мне знатную истерику, когда мы ездили на Игору – горнолыжный курорт под Питером. Сам он катался как раз на горных лыжах, и ему показалось, что инструктор-сноубордист гладит меня по филейной части, показывая, как лучше делать разворот. С тех пор желания не возникало. Наверно, совсем уже забыла, как это.

- Да иди ты сюда уже, - Максим сдернул с дивана покрывало и сел на край. – Или тебе доска интереснее, чем я?

- Ну ты сравнил! – возмутилась я. – Это же доска!

Я подошла к нему – медленно-медленно. Сожалея, что белье на мне, скажем так, не самое-самое, чтобы ах какое. Не успела переодеть. И вспомнила рассказ приятельницы Оли о ее незадавшемся служебном романе.

«Представляешь, Нинка, - рассказывала она, - я по нему год с ума сходила. А он даже в мою сторону не смотрел. И вдруг заваливает ко мне в кабинет. Типа за справкой. И дверь на ключик закрывает. Изнутри. И начинает меня дико целовать. И руки под юбку тянуть. А на мне байковые розовые панталоны, как бабки носят. С начесом. Почти по колено. Тогда морозы были под тридцать, жалко придатки-то. Ну… в общем. Извини, говорю, но у меня… это. Так ничего у нас и не вышло. До сих пор жалею».

Я стояла между коленями Максима, а он всю эту беду с меня снимал. И улыбался – совсем не так, как обычно. У меня и так от его улыбки всегда дух захватывало, а уж сейчас… Глаза у него горели от нетерпения и предвкушения, и я тонула в его взгляде – то, чего мне так не хватало в ту ночь… которая, казалось, была так давно.

А еще я потихоньку его разглядывала. Ну что поделаешь, слабость у меня к красивым мужским торсам и задницам. Не совсем чтоб были качки, но с рельефом. Чтобы рука сама тянулась обвести его. У Максима с этим все было в порядке. Не атлет, конечно, да и где ему с таким режимом работы по качалкам бегать, но очень даже очень. Рука, в общем, тянулась, да. И я не видела причин ее удерживать.