Враги Империи - Петр Никонов (2019)

— Как говорят, у людей тоже были красивые и величественные каменные здания до Исхода, в Шеангае. Но все они или были разрушены из-за Падения Звезды, или остались под глубокими снегами. Равно как и почти все людские архитекторы и скульпторы погибли или в Шеангае, или во время перехода через Башрайг. И что оставалось первым поселенцам, у которых не было ни еды, ни дома, ни умений? Строить величественные храмы вместо того, чтобы выживать? Слава Богам, что хоть вот такое построили, и это сохранилось.

— Мне жаль твой народ, Гленард, — помолчав, альвийка тронула каблуками бока лошади, и они поехали по узенькой дорожке, огибая холмы. — Правда, жаль. Но, извини, ты рассказываешь про ужасы лишений и изгнания представительнице народа, который был почти уничтожен вами же, потеряв всю свою историю и культуру. Мой отец был вами изгнан далеко на юг, в степи и пустыни, с горсткой тех, кто остался от когда-то великого народа. Оба наших народа потеряли свой дом и свою историю. Я скорблю и о вас, и о нас.

— Я тоже скорблю и о вас, и о нас, Миэльори, поверь мне.

— Верю. Тебе верю.

— Твой отец жив?

— Не знаю, Гленард. Он был жив, когда я покинула его, но очень стар и слаб. Сейчас не знаю.

— Почему бы вам не вернуться в Империю? Славий, думаю, мог бы рассмотреть этот вопрос, если бы вы согласились жить в мире.

— Если бы мы согласились склониться перед Императором, — поправила Миэльори, — отказавшись ото всех наших претензий. Многие из моего народа никогда не согласятся стать рабами людей.

— Вы не станете рабами. Станете полноправными свободными подданными Империи.

— Многие это воспримут, как рабство, — вздохнула альвийка. — Многие предпочтут умереть, чем преклонить колено перед человеческим правителем. Тебе не понять.

— Я понимаю, Миэльори. Я прекрасно понимаю мышление альвов, лучше, чем ты думаешь. Я много лет изучал вас. Но я также понимаю, что всё меняется. Иногда приходится дружить даже с врагами.

— Ты не с тем споришь, Гленард, — принцесса грустно улыбнулась. — Как видишь, я преклонила колено пред тобой, и я приняла для себя то, что жизнь лучше гордой, но глупой смерти. Хотя когда-то раньше непременно выбрала бы смерть. Но я говорю не про себя, а про многих других. Может быть, вы с Императором могли бы их убедить, но они не станут вас слушать.

— Понимаю, — Гленард кивнул. — Интересно, какой он — этот священник Айомхэйр?

— Ну, когда смотришь на этот храмчик, то кажется, что это должен быть маленький тощий старикашка с лысиной и длинными, но редкими седыми волосами вокруг нее. Сгорбленный, со скрипучим голосом и, непременно, вонючий.

— Ха, прямо мои мысли пересказала, — Гленард рассмеялся. — Ну, поедем, посмотрим, угадали ли мы.

— Похоже, что этот священник любит себя больше своих Богов, — скептически заметила Миэльори.

— Ты весьма наблюдательна, принцесса, — Гленард тоже рассматривал домик, притаившийся за холмом чуть в стороне от храма. С дороги его не было видно, но отсюда, от самого храма, можно было во всех деталях рассмотреть и качественную штукатурку, и новую черепицу, и настоящие стекла в дубовых рамах. — Ну, пойдем, познакомимся.

На стук Гленарда дверь открыл настороженный священник. И выглядел он полной противоположностью их ожиданиям: высокий упитанный мужчина лет тридцати пяти, с длинными ухоженными каштановыми волосами и аккуратной бородой, одетый в бархатный бордовый дублет, без вышивки, но модного фасона, и в темно серые штаны из тонкой шерсти.

— Господин Айомхэйр, я полагаю? — спросил на всякий случай удивленный Гленард.

— Да, это я, — Айомхэйр переводил испуганный взгляд с Гленарда на Миэльори и обратно. — А вы кто?