Дом на Солянке - Валерия Вербинина (2020)

«Что он делает, что я делаю, – думал Басаргин в тревоге, – чем все это кончится?» Они вылетели из переулка на шоссе и поравнялись с грузовиком. Не мешкая и не колеблясь, Опалин выстрелил в шофера и прицелился в тех, кто находился в кузове, но патроны кончились, и раздались только сухие щелчки.

– Дай мне агаповский!

Басаргин сунул ему «маузер» и увидел, что грузовик стал вилять из стороны в сторону, но затем выровнялся.

– Осторожно!

Они въехали в узкую улицу, где двум машинам было не пройти, и грузовик снова ушел вперед. Но Опалин не отставал.

– Ваня, сейф! – отчаянно закричал Басаргин.

Очевидно, шофер был ранен, и один из тех, кто был в кузове, теперь перебирался в кабину. Здоровяк, оставшийся в кузове, решил избавиться от преследователей раз и навсегда: он сдвинул сейф с явным намерением сбросить его на автомобиль угрозыска, когда тот подойдет ближе.

– Ваня, он раздавит нас! – кричал Максим Александрович. – Тормози! Тормози!

– А, чтоб тебя…

Опалин ударил по тормозам. Все нутро автомобиля отозвалось протестующим скрежетом. Громадный сейф вывалился из кузова, тяжело ударился о мостовую и перевернулся, загораживая выезд из улочки. Иван выскочил из автомобиля и, побежав за грузовиком, стрелял, пока не закончились патроны. Тогда он вытащил последний, миниатюрный, игрушечный с виду револьвер, который у него оставался, и двинулся вперед.

– А-а-а, – простонал Агапов, приоткрыв глаза. – А-а…

Басаргин сидел в машине, обливаясь потом. «Очерки, так их растак… Очерки. Газета. Боже мой, ему и двадцати нет, наверное. Убьют… Их там трое. Убьют. Двое, если водитель ранен… Или они уже уехали?»

Впереди была тьма и неизвестность. Он завозился, выбираясь из машины, безоружный, растерянный, не понимая, что делать, куда идти. Но все-таки пошел.

«Позвать его? Или не стоит?»

– Ваня!

На маленькой пустынной площади никого не было. Фонари струили в ночь желтоватый свет. Писатель беспомощно огляделся и увидел впереди, в одной из улочек, сгусток тьмы, потом расслышал одышливое пыхтение мотора.

«Грузовик. Тот? Или другой?»

Максим Александрович побежал. Где-то в отдалении залаяла собака. Из-под ног метнулась какая-то птица.

– Ваня! – не выдержав, позвал Басаргин, подходя ближе к грузовику.

– Тут я. Не ори.

Опалин вышел из-за грузовика. В руках у него было несколько револьверов и пистолетов.

– Вот что, доктор: посмотри, что с ними. Да, и на всякий пожарный следи за их руками. Я оружие забрал, но черт знает, что у них там еще припрятано. Правда, сопротивляться они не особо могут, но все же…

Тут только Басаргин разглядел бесформенную груду в кузове и человека, который сидел на земле возле колеса, свесив голову на грудь. Максим Александрович проверил пульс у здоровяка в кузове, потом занялся шофером, который полулежал на водительском месте, не двигаясь.

– Этот мертв, – сказал бывший доктор, кивая на кузов. – И этот тоже.

Он подошел к сидящему. Тот поднял голову, и, хотя по характеру его ранений Басаргин сразу же увидел, что бандит умирает, тот все равно попытался улыбнуться.

– Слышь, Саккетти, – сказал Опалин, – Хмель и Тесленко того, приказали долго жить. А Флейшмана еще на Арбате шлепнули. Не повезло вам сегодня.

– Да, – спокойно подтвердил медвежатник, – не повезло.

Он был черноволосый, черноглазый, как и полагается потомку одесских итальянцев. Лицо его бледнело на глазах, и Басаргин понимал, что жить ему осталось совсем недолго.

– Ты подожди, мы щас «Скорую» вызовем, отвезем тебя в больничку, – сказал Опалин.

Саккетти усмехнулся и покачал головой.

– Нет. Не увижу я больше одесские лиманы…

Он закрыл глаза и стал медленно клониться на бок, потом опустился на мостовую и замер. Басаргин пощупал пульс, поглядел на Опалина и покачал головой.