Прощённые долги - Инна Тронина (2016)

Потом Всеволод свалил на пол тело Элеоноры и отшатнулся, увидев, что здесь сделали с Андреем. Филипп что-то кричал Тиму по-немецки через высаженное окно, но Грачёв сейчас видел только своего друга, которого за столь короткий срок успели изуродовать до неузнаваемости. Не обращая внимания на валяющиеся под ногами трупы, Грачёв лихорадочно прижимал пальцы к сонным артериям Андрея и, наконец, почувствовал слабое биение.

– Что же они с тобой сотворили-то, гады? Жаль, что отделались дёшево! Андрей, ты слышишь меня? Нет, похоже, дело совсем плохо. Филипп, иди сюда, быстрее!

И тут Грачёва опять будто бы ошпарили кипятком. Он замер, не в силах осмыслить то, что увидел. Ладони в засохшей крови, посиневшие и холодные, и вбитые туда, в живое, гвозди…

– Филипп, да иди же сюда! Ты только глянь, что тут творилось!

– Бог мой! – Готтхильф схватил Озирского за руку. – Вовремя мы, вижу. Успели. Тим, давай машину сюда, и сейчас же мне сумку. Что же это такое? Шок?

Крафт выскочил через окно в сад, и вскоре шаги его затихли.

– Курвы, они же ему ещё и вены все изорвали! – Обер страдальчески сморщился, и по позвоночнику его пробежала дрожь. – Пульс плохой, давление падает. Сейчас Тим принесёт саквояж, и я займусь Андреем. Ты только пока гвозди вытащи, а я проверю, нет ли тут кого живого.

Он быстро пробежался по дому. Сделал несколько контрольных выстрелов и вернулся к кровати. Склонившись над бесчувственным Андреем. Филипп оттянул кверху его веко, а потом стал делать непрямой массаж сердца. Но сознание к Озирскому не возвращалось; напротив, он холодел прямо под руками.

Грачёв оглянулся, пытаясь найти какой-нибудь инструмент. В ящике Хафизова он, среди прочего, заметил и плоскогубцы, встал и шагнул в ту сторону. В этот момент под его ногой что-то хрустнуло.

– Филипп, а чего это здесь ампулы везде валяются? Они, значит, уколы какие-то ещё делали. – Грачёв нагнулся и подобрал пустую пробирку. – Может быть, ты разберёшься? Вон, спиртовка стоит. Для чего, интересно?

– Спиртовка? – Обер похолодел от ужаса. – Давай её сюда, быстро! Так и знал, блин, что они до этого дойдут. Это мой препарат, Г-50, да ещё двойная доза. Удавить меня мало, урода! Никогда больше этого делать не стану, клянусь здесь и сейчас. Где же Тим, чёрт возьми, нужно скорее антидот колоть. Хорошо, что я прихватил его с собой, как чувствовал!

– Значит, применили твой препарат? – наконец взял в толк Грачёв.

– Да, да, мой! Будь он проклят, и я вместе с ним…

Вбежавший в дверь Крафт торопливо подал медицинский саквояж. Пока Обер искал там пробирку и наполнял шприц, Всеволод и Тим осторожно вынимали из ладоней Озирского гвозди, перерезали верёвки. Склонившись над кроватью, Филипп выискивал на венах Озирского чистое место, которое не успела исколоть Элеонора Келль. Потом он вытащил иглу, сдёрнул резиновый жгут, перетянул другую руку.

– Всеволод, найди там камфару, сейчас сердце нужно запустить. А ты, Тим, поищи, нет ли кого живого на участке. Мне кажется, что этой сволочи должно быть больше. А потом канистры принеси, нам скоро уходить надо.

– Давай, Андрея перетащим в машину, – предложил Грачёв.

– Перетащим, только с этими козлами закончим, – отмахнулся Филипп. – Сейчас главное, никого не упустить.

– Тут блокнот какой-то на столе, – сказал Грачёв. Намочив под рукомойником кусок марли, он присел к Андрею и стал вытирать ему лицо.

– Блокнот? Где? – Обер, не глядя, сунул его в карман. – На досуге почитаем. Если прошло меньше получаса, с Андреем всё будет в порядке. Как мне его жаль, ты себе не представляешь! Я. конечно, тоже не ангел, но так не поступил бы никогда. Сначала сыграли на лучших чувствах, обманули, замучили, а потом ещё и отраву ввели! Ты смотри – до костей прожгли, падлы! Это Татарина работёнка, фирменный его стиль.

Готтхильф уже хотел пнуть сапогом труп Хафизова, но в это время с улицы в окно сунулся Тим.