Филипп уже хотел встать с колен и отдышаться, но тут из самого верхнего ящичка выпала небольшая тёмно-зелёная коробка. Крышка отскочила, и по ковру разлетелись слайды в рамках. Филипп посмотрел один из них на свет и замер – это была фотография парня, убитого Тимом у дверей. Внизу, прямо на плёнке, различалась нацарапанная надпись: «Игорь Воронин, 27 лет». Дальше шёл номер телефона. Обер схватил следующий кусочек плёнки, заправленный в рамку. Там был изображён незнакомый ферт с чёрными усиками и ласкающе-бесстыдными карими глазами. Под ним тоже имелось имя «Николай Алтынов, 31 год»; и дальше – семь цифр телефона. Карандашом, очень слабо, на рамке Воронина было написано «Дарья Г., 16 лет».

Морщась от запаха горелого пороха, Филипп сорвал платок с лица; вытер им не только лоб и щёки, но и шею. Эта коробочка со слайдами оказалась едва ли не самой ценной вещью в сейфе Ювелира. Как и обещал, Филипп узнал имя агента, подосланного к Севкиной сестре. Игорь Воронин… Зараза, действительно, неотразимый кавалер. Немудрено, что молодая девчонка по нему сошла с ума.

Это же потрясающе ценная находка! Теперь всех уссеровских «мальчиков» можно зарегистрировать в милиции, прежде пересняв слайды для себя. Что же касается карты области, она непременно должна отыскаться в раздобытом сегодня хламе. Сейф оставался пустым. Единственным его содержимым теперь были две ампулы с цианистым калием и «кольт» в замшевой подмышечной кобуре.

– Всё, пошли. Только осторожно! – Филипп взглянул на часы.

Только половина одиннадцатого утра, а сколько уже сделано! Из-за низких туч, моросящего дождика и естественной мрачности двора-колодца казалось, что едва светает. От сковывающей всё тело усталости Обер не мог избавиться, несмотря на постоянные перекуры. Он, снова завесив лицо, на цыпочках подошёл к той самой двери, за которой находились Оскар с нянькой.

Держа наготове «браунинг» с оставшимися патронами, Филипп приоткрыл дверь. Нежная блондинка сидела в постели. На скрип двери она повернулась и обомлела при виде человека с завязанным лицом и пистолетом в руке. Зрачки её расширились от ужаса, и женщина уже не могла видеть свою смерть. Пеньюар сполз с плеча, и на нём под тонкой прозрачной кожей проступили вены.

Блондинка дёрнулась, подняв руку, словно защищаясь, и пеньюар соскользнул совсем, оголив маленькую грудь с розовым соском. Из-за нянькиной руки Филипп увидел только круглые карие глазёнки под длинными ресницами, взмокшие кудряшки на лбу и разрисованную экзотическими животными пижаму. Рядом, на полу, валялась раскрытая книжка, и Филипп прочёл на её обложке «Волшебник Изумрудного города».

Готтхильф усмехнулся под платком, поняв, что эти двое в шоке, особенно нянька. Она, сражу видно, человек в таких делах грамотный, поэтому никому не скажет ни слова. Изобразит, что спала и ничего не слышала. В противном случае баба рискует получить пулю в глотку, да ещё навлечь то же самое на бедного мальчика. Надо же, судьба-индейка! Только что у Оскарчика была богатейшая, могущественная семья, а менее чем за сутки, не осталось никого. Придётся отцу забирать бедолагу. Ребёнок действительно ни в чём не виноват…

Филипп захлопнул дверь, махнув Тиму – мол, всё в порядке. Они, перешагнув через тело Воронина, который напоминал поваленную на пол классическую статую, снова вышли на лестницу. Там стояла звенящая тишина, нарушаемая шумом Невского и скандалами в очереди, жаждущей попасть к очередному завозу товара в «Север».