Прощённые долги - Инна Тронина (2016)

Когда-то белая, а теперь чёрная «Волга», изуродованная грязными разводами ещё в Белоострове, так и стояла во дворе. Они с Тимом уселись в машину и выехали на Невский мимо волнующегося людского моря. Конечно, это – не свидетели. Все их мысли крутятся вокруг тортов и пирожных, и до мафиозных разборок им нет никакого дела. В них в самих стреляй – не уйдут. Но на всякий случай, конечно, поберечься стоит. Кожаный мешок с бумагами Филипп забросил, как и раньше, в багажник. Первая порция перекочевала в чемодан, который Захар Горбовский по такому случаю лично стащил с антресолей. Теперь к той добыче прибавится новая, и это очень отрадно. Скорее всего, на Невском их сегодня больше никто не заметил – слишком уж неожиданным, фантастическим был этот спонтанный налёт.

Тим опять дремал сзади, а Филипп гнал «Волгу» по Садовой… В дороге он разрешил последнюю загадку сегодняшнего беспокойного утра и обозвал себя ослом. Ещё четыре года назад, когда Семён Ильич только что завладел этой квартирой, он откидывал ковёр и показывал Филиппу дверь, ведущую через винтовую лестницу на чердак. Говорил, что этот никому не ведомый ход, быть может, когда-нибудь его и спасёт. Огибая памятник Суворову-Рымникскому при въезде на Кировский мост, Готтхильф с удовлетворением подумал, что на этот раз Ювелир ошибся…

Глава 8

Всеволод Грачёв стоял посередине большой прихожей квартиры на Кировском проспекте и собирался навсегда покинуть её. Он уже переоделся в темно-серый костюм и белую рубашку с галстуком; снял с вешалки то самое кожаное пальто, в котором впервые съездил к Готтхильфу. Около ног Всеволода стоял клетчатый чёрно-синий чемодан, куда незадолго до этого отъезжающий сложил самые необходимые вещи.

Сейчас, расстегнув на чемодане «молнию», Грачёв сунул туда японский зонтик-автомат. Потом подумал немного, припоминая, не забыл ли чего-нибудь ещё. По дороге на Литейный ему нужно было завернуть в «Кировский дом», встать в очередь и получить от мужчины в спортивном костюме «Адидас» карту-четырёхвёрстку с обозначением интересующего их места. Там, в подземных ходах и дотах, оставшихся со времён финской войны, расположился тот самый «Лазарет Келль», где и производились эксперименты на людях.

Ходы и землянки полвека назад построили на совесть, отлично укрепили их и замаскировали. Сейчас они круглосуточно охранялись; кроме того, в нескольких местах были заминированы. На карте те места, где стояли мины, были обозначены красными крестиками. Обер сказал по телефону, что подойти к объекту, не напоровшись на мину, невозможно – ни с какой стороны. Но до сих пор таких попыток не было. О существовании кошмарной тюрьмы никто, кроме особо доверенных лиц, даже не подозревал.

Всеволод думал сейчас о том, как получит схему и предоставит её Горбовскому с Петренко. Последнему придётся чуть-чуть дольше вникать, так как о ночных приключениях своего подчинённого он ничего не знает. Захар, когда уезжал в Управление, обещал, что к трём часам дня он затребует данные о пропавших без вести людях и пригласит на экстренное совещание всех сотрудников, занимающихся подобными случаями. Обязательно будут присутствовать Турчин, Алдоничев, следователь из городской прокуратуры Чиряев.

Если бы не стопроцентная уверенность в смерти сына профессора Аверина, Грачёв предположил бы, что Антон тоже может быть там. Но Лобанов клялся и божился, что закопал именно его. Наталья упоминала о синей куртке из мятой кожи и белых кроссовках с надписью фиолетовыми чернилами «АНТОН А». Всё это было на трупе, похороненном Матвеем и, следовательно, факт гибели мальчишки оспаривать было уже нельзя.

Всеволод очнулся от раздумий и услышал всхлипывания в ванной. Лариса рыдала, крепко вдавливая мокрый платок в лоб и в щёки. Руки её дрожали, а слёзы ручьями лились прямо за ворот строгой блузки в тонкую чёрную полоску.