Прощённые долги - Инна Тронина (2016)

– Страшное дело. У меня аж мороз по коже пошёл, – признался Горбовский. – Чего только эти выродки не придумают! Задерживать вас сегодня больше не стану, вы и так с ног валитесь. А вот завтра надо бы собраться вновь и поговорить со следователем Чиряевым? Он оба дела ведёт?

– Да, – ответил Турчин. – И тоже в полнейшем недоумении.

– Давайте-ка, на три часа его завтра пригласите. Если не сможет, пусть позвонит, договоримся. Много я времени я у него не возьму, но надо составить полную картину, – сказал Захар. – Эти дела нуждаются в особо жёстком контроле. В прокуратуре, я знаю, тоже так считают. А пока, ребята, вы свободы. И отправляйтесь-ка все спать – утро вечера мудренее…

* * *

– Захар Сысоевич! – Всеволод единственный остался сидеть за столом, чем очень удивил полковника. – Я вынужден обратиться к вам с не совсем обычной просьбой. По поводу Андрея Озирского.

– Андрея?.. – Горбовский запустил пальцы в шевелюру. – А в чём дело?

– У меня сложилось впечатление, что его жизнь под угрозой, – твёрдо сказал Грачёв. – Вокруг него творится что-то неладное.

– А когда вокруг него ничего не творилось? – удивился Захар. – Человек хочет так жить. Всё время была какая-то угроза, тебе ли не знать! Я уже устал его одёргивать, ничего слушать не желает, а потом седые волосы из-за него… Что случилось на сей раз?

– Да, вы правы, Андрей постоянно рискует собой, – согласился Всеволод. – Но сейчас эта опасность совсем другого рода. Дело в том, что Андрей, когда передавал мне схему минирования поезда, между прочим, сказал одну вещь. Его агент по кличке Обер заявил, что Уссер интересуется Андреем именно как координатором осведомителей. Боюсь, что операция по перехвату наркотиков в нефтеналивном составе окончательно убедила Уссера в необходимости разоблачить агентуру. Иначе Семёну Ильичу, как вы понимаете, будет очень трудно работать. Этот «авторитет» и без того у нас печёнках сидел, а сейчас может окончательно с цепи сорваться. У него ведь выхода не остаётся – надо или разгромить агентуру, или жить в страхе перед неизбежным провалом. Насколько я знаю характер Уссера, он не станет деликатничать, когда речь идёт об его жизни и свободе. Уж кто-кто, а Ювелир давно переступил грань, за которой ничего не стоит убить столько народу, сколько потребуется, но цели своей достигнуть.

– Да, это дело гадкое, – согласился Горбовский. – А как сам Андрей реагирует?

– Вы ведь знаете, что он меньше всего думает о себе. К тому же Ювелиру, как и прочим бандитам, известны такие черты его характера, как сострадание несчастным и верность раз данному слову. Мою правоту подтверждает то, что, начиная с шестнадцатого сентября, с Андреем действительно происходят странные вещи. – Грачёв достал новую сигарету. – Захар Сысоевич. Я очень прошу меня выслушать!

– Севка, неужели я не выслушаю, когда речь идёт об Андрее? – обиделся Горбовский. – Да тут хоть пол провалится, а я слушать буду!

– Его знакомый, геолог, доктор наук, профессор Аверин, обратился к Андрею с просьбой помочь в розыске сына. Тот пропал в конце августа – совсем как женщины, о которых мы только что говорили. Только долги были не у его отца, а у него самого. Семнадцатилетний парень употреблял наркотики, готовил их на продажу, воровал сырьё на «Фармаконе» и вообще позорил своего отца. Единственное, что смягчает вину парня – гибель матери, двух сестёр и двоих племянников этим летом. Их всех разом убило молнией, и Антон мог вольтануться.

– Ну и ну! Чего я только не наслушался сегодня! – Горбовский подался вперёд, к Грачёву. – Вот так, прямо всех? Сразу?